Мир полон радости и счастья…

мир полон радости и счастья,
любовью дышит небосклон,
и пульс в распахнутом запястье
как вечной жизни камертон.

я перестал бояться смерти,
но перед жизнью оробел:
своей судьбой в простом конверте
распорядиться не сумел.

я глупо жил, но не напрасно,
и с прожитым наперевес
я понял: умирать опасно,
не достучавшись до небес…

Не все уроки я извлёк…

не все уроки я извлёк,
не все я получил удары…
как обгоревший мотылёк,
я льну к коре земного шара.

а сердце рвёт себя на части
и успокоиться не может,
и снова я над ним не властен,
и снова остаюсь без кожи.

и снова в небо устремившись,
туда, где грозовые бури,
как будто только что родившись,
ревут со всей природной дури,

туда, где весело и страшно,
где прорва испытаний диких,
туда, где гордым быть опасно
без риска рано стать великим,

я распахну любви объятья
в предсмертном хрипе напряжённом,
но не придёт никто к кровати
с умалишённым прокажённым…

Под шум дождя я выключу будильник…

под шум дождя я выключу будильник,
овсянку заварю, попью воды,
а после душа — сразу в холодильник
проверить, не осталось ли еды.

потом гантели, штанга, сигарета,
эспрессо, песня группы «Ленинград»,
работа, перерыв, пюре с котлетой
и переписка с теми, кто мне рад.

потом — слова в мозаике значений,
издержки невъебенности моей,
сомнения в которой нет ни тени,
в тени которой жизнь моя светлей.

а перед сном молитва, и смирение,
и благодарность за прошедший день,
и от усталости полуживое чтение,
и от свечи мерцающая тень…

и тишина, которой околдован,
безмолвием которой оглушён.
и мне не разорвать её оковы,
я с ней одной, похоже, обручён…

и беспросветность просветления как серость,
которой осень нас готовит к холодам,
напомнит мне, как мне любви хотелось,
когда в любовь я перестану верить сам.

Размениваться на минуты…

размениваться на минуты
и жизнь дробить на стрелок бег,
как будто должен ты кому-то,
не должен сильный человек.

за всё хвататься с перепугу,
когда не знаешь, что твоё,
не выбирать, а ждать подругу,
не строить, а искать жильё,

свою работу ненавидеть,
просить, подстраиваться, ныть,
бояться белый свет увидеть,
крутым казаться, а не быть —

не надо, друг. ведь мы же люди.
мы жить должны, а не играть.
и нас жалеть никто не будет,
когда нам плохо. только мать.

просить не надо, надо верить,
что всё предложат и дадут,
деньгами мы не будем мерить
любовь, мечту, здоровье, труд.

мы сможем пережить эпоху
в стихах, в делах и в сыновьях.
когда уйдём? вот честно: похуй.
пусть смерть другим внушает страх.

мы так должны прожить, дружище,
как будто жить мы будем вечно.
тебе дана жизнь — ты не нищий.
жизнь — безгранична… БЕСКОНЕЧНА…

Ты в полнолуние приходишь…

ты в полнолуние приходишь,
мне взглядом делаешь массаж…
зачем ты так себя изводишь?
во мне давно пропал кураж…

ну не, серьёзно: отпустило.
я быстро прихожу в себя
и снова улыбаюсь мило,
как будто не узнал тебя.

всё как-то глупо получилось,
и мне неловко за мечту,
в которой детская наивность
любви рождала слепоту.

но ты мне даже не приснилась,
когда я сам не знал, что сплю,
когда ты самоустранилась,
поняв, что я тебя люблю…

люблю. но… больше не скучаю.
люблю. и не смогу забыть.
люблю. но тихо отпускаю:
мне всё равно кого любить.

Какое счастье быть собой любимым…

какое счастье быть собой любимым!
не прогибаться, не заискивать, не лгать,
и недовольных просто на хуй посылать,
и только Небесами быть хранимым!

какое счастье быть всегда самим собой!
писать стихи, работать, увлекаться
и с кем-нибудь случайно по… встречаться
без обязательств и с холодной головой!

какое счастье быть влюблённым в каждый миг,
которым награждён я от рождения!
ведь жизнь — одна! и в радостном смирении
я счастлив тем, что жизнь любить привык!

Как тяжело тебя забыть…

как тяжело тебя забыть…
как сладко мне тебя не видеть…
ведь для меня любить — как жить,
и я не мог тогда предвидеть,

что для тебя любовь — игра
на поражение… до боли.
а я упертый, как баран,
не мог понять своей в ней роли.

ну да: мне нужно всё и сразу,
я не люблю чужих объедков
и я не выношу отказов.
и я не поменяюсь, детка.

не плачь. тебя я не забуду
(я никого не забываю).
ты просто сказочное чудо,
но только я об этом знаю.

сумеет ли другой увидеть
в тебе что я увидеть смог?
я огорчён, но не в обиде:
я благодарен за урок.

я знал, что сердце — драгоценность,
но раздавал его нещадно…
бесценна истинная ценность,
но мне не жалко: я не жадный…

В твоих глазах печаль обиды…

в твоих глазах печаль обиды,
как будто бросил я тебя.
а я, не подавая виду,
лишь улыбнусь, тебя любя.

ты поиграть со мной решила,
теперь, хорошая, не плачь,
ты обнажить решила шило?
но я не шарик и не мяч.

я увлекаюсь без оглядки,
влюбляюсь сразу и с размаху.
со мной играть не надо в прятки:
я быстро посылаю на хуй.

меня ты проучить хотела?
поизмываться и унизить?
но здесь ты точно пролетела:
мне по херу твои капризы.

мы не останемся друзьями:
я не люблю быть на приколе.
забыла ты, что я — упрямей.
я вырос и умру на воле.

я не предам своей натуры
и никогда не стану кротким.
не все, конечно, бабы дуры:
иные — просто идиотки.

Песенка про себя

год прошёл, как я уехал,
отпустив себя на волю,
без причины, и без смеха
посмотреть на звёзды в поле.

просто пересёк границу
без желания вернуться
в город, где я смог родиться,
в город, где не смог загнуться.

много думал, много понял,
жизнь пересмотрел с начала.
был собою недоволен,
ждал чего-то у причала…

долго маялся без дела,
дурака валял, как дятел,
а душа любви хотела,
тела и тепла в кровати.

пошалил я, поигрался…
как мальчишка-переросток,
без оглядки я влюблялся:
я не мог иначе просто.

трижды чуть ли не женился
(до сих пор себе не верю!),
но потом… потом смирился
я с ненужностью своею.

все, с кем быть хотелось рядом,
потихоньку ускользнули:
нарушал я их порядок,
разрываясь в сердце пулей.

я, конечно, не подарок…
мастерить люблю руками,
баню с крепким жгучим паром,
признаюсь в любви стихами,

плаванье люблю и книги,
театр, музыку и горы,
не люблю играть в интриги
и про Крым пустые споры,

солнце я люблю и ясность,
искренность и мясо с кровью,
честность, чистоту и страстность,
офигительно готовлю.

бокс и секс люблю безумно,
ночью в озере купаться,
потрепаться остроумно,
без причины улыбаться,

я не выношу спиртного
и неплохо сохранился…
кто же вынесет такого?!
в общем, я угомонился.

перестал я веселиться,
дописал роман и пьесу,
чаще Богу стал молиться
и бродить один по лесу.

научился сам справляться
с болью, с голодом и с прошлым.
план составил диссертации,
полюбил себя обросшим.

выступил на фестивале,
хоть не сольно, но заметно.
обустроился в подвале,
подкачался так конкретно.

и пусть денег я не нажил,
и пусть нечем мне гордиться,
и пусть быт мой не налажен:
я — преодолел границы.

Романс

я ухожу всё дальше от людей.
не в гордости я прячусь, а в бессилии:
беспомощность порой страшней насилия,
и полон мир захлопнутых дверей.

я мизантропом тихо становлюсь
и тихо предаюсь печали светлой.
мне проще рассказать о чём-то ветру,
а людям я рассказывать боюсь.

за маску принимают люди боль,
за искренность — уродливую маску,
так просто иногда поверить в сказку,
от правды позабыв простой пароль.

и я, устав молчать, опять шучу,
и снова от себя мне нет покоя,
внутри всё жжёт, и снова сердце ноет,
но болью я делиться не хочу.

я так устал жить посреди пустых камней,
и тихо исчезая за горами…
и, разговаривая с лесом и с горами,
я ухожу всё дальше от людей…