Сегодня день рождения человека, без которого не было бы этой книги

Николай Браун — человек, каких не бывает. Точнее, такие, как Коля, бывают только в сказках (не обязательно в сказках про медведей, но вообще — в любой запредельной ирреальности).

И дело не столько в его нечеловеческой доброте, за которой скрывается несгибаемая воля, окантованная металической стружкой тиранических замашек, свойственных настоящим художникам; дело даже не в том, что Коля всегда знает, что нужно делать (когда не сильно голоден, само собой: тогда эта способность у Коли отключается, как чувство меры у Винни-Пуха, нашедшего бочку с мёдом).

Главное — в том, что Коля, в отличие от многих миллиардов людей, не просто знает, что нужно делать, но и делает то, что нужно.

Каждый человек — драгоценность, — и у всех можно чему-то поучиться. У Коли Брауна можно учиться жизни. Ну или хотя бы любви к ней — абсолютно беспримерной любви.

Коля! Спасибо, что ты есть!
С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ!

Ко дню рождения человека, без которого не было бы главной сцены мистерии «Один-за-всех»

Один-за-всех:

Объясни! Не понимаю!
В чём вина моя, не знаю.
Чем прогневал я Творца?!

Вера:

Ты не видел в Нём ОТЦА…
Мир устроен очень просто:
как сказал Святой Апостол,
любящему страх неведом.
Лишь Любовь даёт победу
нам над тем, чего боимся,
презираем и стыдимся.
Страх — несчастий всех причина.
Под его чумной личиной
прячется безверия зверь,
к счастью закрывая дверь.
Если любишь, не боишься,
не дрожишь и не стыдишься,
и себя не истязаешь,
на других не посягаешь,
нету для тебя барьеров:
ведь Любви источник — ВЕРА.
Без сомнений. Без вопросов.

Один-за-всех:

Назови мне верный способ
веру в сердце обрести,
чтобы душу смог спасти!

Вера:

Ты уже на полпути,
если хочешь обрести
в сердце радости источник.
Что ж. Смотри. Среди песочниц
маленькие крохотули
вместе весело играют,
а дедули и бабули
их на лавках поджидают.
Увлеченные детишки
про родных совсем забыли,
строят разные домишки,
ездят на автомобилях,
в магазин они играют,
в прятки, в классики и в салки,
дедушек не замечают
и бабулек им не жалко…
Старички сидят послушно,
ждут, когда же их заметят,
но к ним дети равнодушны,
их давно забыли дети…
Вдруг один смешной мальчишка
от игрушек оторвался
и в испачканном пальтишке
прямо к дедушке помчался!
Позабыв про увлечения,
про друзей, про дом с машиной,
про конфеты и печенья,
как на главную вершину,
к деду прямо на колени
он запрыгивает смело,
без сомнений вязкой тени
прижимается всем телом,
обнимает, и целует,
и от радости хохочет:
«Деда! Как тебя люблю я!»
Деда достаёт платочек…
Вытирает слёзы молча,
малыша целует в щёчку:
«Ты мой нежный ангелочек,
ты любимый мой цветочек…»
Только этот миг волшебный
деда в деда превращает…
Так в тиши богослужебной
силой Веры одаряет
человек Отца Вселенной,
на мгновения забывая
о своих земных заботах,
над собою признавая
Власть Священную Кого-то,
Кто в сиянии духовном
создал всё на этом свете,
Кто в терпении любовном
смотрит, как играют дети,
строя домики, дороги,
из себя кого-то строя,
церкви строя, синагоги,
глупостью и добротою
строя семьи и преграды,
часто и друг друга строя,
строем глупые парады
хвастовство других порою
выставляя за идею
демонстрации величия,
Землю делая всё злее
с нехристианским безразличием.
Ждёт и смотрит: может, кто-то
из несчастных карапузов
посреди своей заботы
сбросит глупости обузу
и в бесхитростной молитве,
признавая поражение
в бестолковой с Небом битве
вдруг застынет без движения
и, раскаявшись, не сможет
к Богу сам не возвратиться:
«Как же я неправ был, Боже!..
Отче, я — твоя частица…»

Объявлен кастинг в новую постановку мистерии «Jedermann»

AUFRUF ZUM CASTING für die Produktion „JEDERMANN“!
Die Schauspielabteilung der Salzburger Festspiele sucht Statistinnen und Statisten für die Neuinszenierung des JEDERMANN auf dem Domplatz 2017!
Wir laden Sie herzlich ein zum Casting am Mittwoch, den 24. Mai um 17:00 Uhr im Karl-Böhm-Saal im Festspielhaus.
Gesucht werden:
4 Damen für die Tischgesellschaft:
20-40 Jahre, bevorzugt werden große Damen, musikalisch, bewegungsfreudig, gerne bis Kleidergröße 50
4 Herren für die Tischgesellschaft:
20-40 Jahre, bevorzugt werden große Herren, musikalisch,
bewegungsfreudig
4 Damen für das Hauspersonal:
20-40 Jahre, sehr sportlich, geschickt
4 Herren für das Hauspersonal:
20-40 Jahre, sehr sportlich, geschickt
Bühnenerfahrung ist von Vorteil.
Rückfragen unter: schauspiel@salzburgfestival.at
Proben ab 26. Juni 2017 (tägliche Verfügbarkeit ab diesem Zeitpunkt erforderlich)
Premiere: 21. Juli 2017
Letzte Vorstellung: 28. August 2017
Informationen zur Produktion und Aufführungstermine:
http://www.salzburgerfestspiele.at/schauspiel/jedermann-2017
Jedermann am Domplatz © Tourismus Salzburg

Zur russi­schen Nach­dich­tung des „Jedermann“ am INT­RAWI

Am 3. Februar 2017 fand im Rahmen der LV „Literarisches Übersetzen Deutsch-Russisch“ unter der Leitung von assoz. Prof. Alena Petrova am INTRAWI (Institut für Translationswissenschaft) ein Kurzvortrag von Alexander Kurmachev zu seiner Nachdichtung des Theaterstücks „Jedermann“ von Hugo von Hofmannsthal (russ. Один за всех) statt.

Bild: Alexander Kurmachev (rechts) bei der Lehrveranstaltung. (Credit: Anna Köll)

Der Vortragende Aleksandr Kurmachev, der in Moskau aufgewachsen ist und studiert hat, lebt seit einigen Jahren in deutschsprachigen Ländern (vorwiegend in Bad Reichenhall) und studiert derzeit in Salzburg am Fachbereich Slawistik. Seine Interessen und Tätigkeiten sind sehr vielfältig. Er ist Journalist, Autor des Reiseführers „Alpine Ski“ (2003–2007) und der Rezensionssammlung „Musikreisen eines Laien“ (2006) sowie ständiger Kommentator von OperaNews und Belcanto (2007–2015). Seit 2007 wirkt er bei den Salzburger Festspielen als akkreditierter Journalist mit. Im Sommer 2016 nahm Kurmachev als Statist an der Weltpremiere der Oper von Thomas Adès und Tom Cairns „The Exterminating Angel“ teil. Die im Dezember 2016 erschienene und in Moskaus Buchläden bereits ausverkaufte Nachdichtung „Jedermanns“ ist sein zweites großes Werk in Versen. Im Jahr 2015 erschien der Gedichtband „Die gereimten Gedanken“. Derzeit wird sein Roman „Das verlorene Jahr“ (1. Teil einer Trilogie) zum Druck vorbereitet. Nun besuchte er das INTRAWI.

Bei Vorträgen auf Russisch ist das Zielpublikum meistens sehr überschaubar, umso erfreulicher war es, dass bei diesem Vortrag ca. 20 Russisch-Studierende und -Lehrende des INTRAWI und der Slawistik anwesend waren, die sich für Literatur und Literaturübersetzen interessieren. Am Anfang des Vortrags wurden die ZuhörerInnen in die zentralen Themen des „Jedermann“ eingeführt, der seit 1920 als eine Art Visitenkarte der Salzburger Festspiele fungiert. Danach folgten spannende Ausführungen zu den Besonderheiten und der Entwicklung der Gattung der Mysterienspiele. Anschließend erzählte Kurmachev von der Entstehungsgeschichte seiner Nachdichtung und seiner Vorgehensweise. Seine Nachdichtung ist um ca. 1/3 länger als das Originalwerk, einige Figuren bzw. Figurennamen wurden geändert, österreichische Realien wurden durch russische ersetzt usw. D.h., das „Ausgangsmaterial“ erfuhr eine interpretatorische Transformation durch die Weltsicht, Lebenserfahrungen und die eigene künstlerische Sprache des Übersetzers. Dabei wurde die Sprache – im Gegensatz zu Hofmannsthals Text – nicht archaisiert und der Gebrauch der obszönen Lexik in dieser Nachdichtung, die einem beim Lesen kaum auffällt, trägt dazu bei, dass der Geist der mittelalterlichen Mysterienspiele in einem zeitgenössischen russischen Text – sprich: vor den Augen der Rezipienten aus einem ganz anderen Kulturkreis und in einer vom Mittelalter weit entfernten Epoche – auflebt. Im Vortrag sowie in der anschließenden Diskussion wurden u.a. folgende Fragen thematisiert: Welche Rolle spielt die Persönlichkeit des Übersetzers bei der Interpretation des Originalwerks? Wo hört das Originalwerk auf und wo beginnt das kreative Schaffen des Übersetzers? Wo liegen die Grenzen des Zulässigen beim kreativen Umgang mit dem Original? Sind Literaturübersetzen und Nachdichten zwei grundverschiedene Tätigkeiten, die unterschiedlichen Umgang mit dem Originaltext voraussetzen und unterschiedliche Übersetzungsstrategien erfordern? Bei der beeindruckenden Lesung einiger Ausschnitte kamen aber auch Themen wie „Was ist Glaube?“, „Was ist Liebe?“, „Worin liegt der Sinn des Lebens?“ zur Sprache.

Aus den positiven Rückmeldungen zur Veranstaltung, die noch einige Tage danach nicht aufhören wollten, ging u.a. hervor, dass sich die Anwesenden aufgrund des Vortrags nach wie vor mit der Beantwortung dieser Fragen in Bezug auf ihr eigenes Leben auseinandersetzten. Kurmachev meinte, wenn man ein Kunstwerk zum richtigen Zeitpunkt im Leben rezipiert, so erzählt es einem etwas Wichtiges über sich selbst. Aus dieser Perspektive kann man ohne Zweifel behaupten: Seine Nachdichtung des „Jedermann“ hat ihre Leser in Innsbruck gefunden.

(Alena Petrova)

О преодолении страха в мистерии «Один-за-всех»

Центральной темой мистерии «Один-за-всех» является преодоление страха перед смертью. Борьба со страхом (страхами) лежит в основе едва ли не всех практик по развитию человека. Почему же именно «эзотерическое христианство» Г.И. Гурджиева легло в основу описанной в мистерии «методики»? Почему главный герой мистерии так дотошно докапывается до сути, не принимая на веру ни слов матери, ни доводов собственной совести? Практическая польза от того или иного учения – ключевой показатель эффективности той или иной применяемой методики. Именно принцип практической пользы работы над собой (саморазвития) и лежит в основе методики «гармоничного развития человека» Г.И. Гурджиева. Опыту перепрограммирования человека по методике Гурджиева посвящена трилогия «За всех», первая часть которой – роман «Потерянный год» – должна увидеть свет в феврале 2017 г. А вот что пишет о своих ощущениях ученик и соратник Г.И. Гурджиева – П.Д. Успенский:

«…Мы говорили о системе Гурджиева, о работе над собой, и петербургский друг спросил меня, могу ли я указать какие-либо практические результаты этой работы.
Припомнив всё, что я пережил в течение предыдущего года, особенно после отъезда Гурджиева, я сказал, что приобрёл некую странную уверенность , которую невозможно выразить одним словом, но которую я попробую описать.
– Это не самоуверенность в обычном смысле, – сказал я, – совсем наоборот: уверенность в незначительности «я», которое мы обычно знаем. Но я, тем не менее, уверен, что если со мной произойдёт что-нибудь ужасное, вроде того, что случалось со многими друзьями в прошлом году, это событие встречу не я, не обычное моё «я», а другое «я» внутри меня, которому такая обстановка окажется по плечу. Два года назад Гурджиев спросил меня, чувствую ли я в себе новое «я», и мне пришлось ответить, что я не ощущаю какой-либо перемены. Теперь я ответил бы иначе. Я могу рассказать, как происходит эта перемена. Она возникает не сразу, я хочу сказать, что перемена охватывает не все моменты жизни. Обыденная жизнь идёт своим чередом: как обычно, живут все эти заурядные, глупые «я», за исключением совсем немногих. Но если бы произошло что-то большое, требующее напряжения каждого нерва, я знаю, что вперёд выступило бы не обычное малое «я», которое сейчас разговаривает и которое можно напугать, а другое, большое «Я», которое ничто не испугает и которое справится со всем. что бы ни случилось. Я не в состоянии дать лучшего описания; но для меня это факт – и факт, определенно связанный с работой. Вы знаете мою жизнь и знаете, что я не боюсь многого во внешней и внутренней сфере, чего боятся другие люди. Но тут совсем иное чувство, иной вкус. Я убеждён, что новая уверенность – не просто следствие богатого жизненного опыта; это следствие работы над собой, которую я начал четыре года назад…»

О понимании греха в мистерии «Один-за-всех»

В предисловии к мистерии «Один-за-всех» отмечено, что сегодня отрицание мирского не является гарантированным попаданием в зону духовного. Иными словами, сегодня человечество пришло к пониманию того, что для полноценного и гармоничного развития все основные потребности человека, включая естественные потребности в пище и сексе, должны быть удовлетворены. В этой связи интересно понимание греха в «эзотерическом христианстве» Г.И. Гурджиева, идеи которого легли в основу мистерии:

«– Полное молчание есть просто уход от жизни. Для этого человеку нужно находиться в пустыне или в монастыре. А мы говорим о работе в жизни. И человек должен хранить молчание таким образом, чтобы никто этого не замечал. Всё дело в том, что мы слишком много разговариваем. Если мы ограничимся тем, что действительно необходимо, одно это будет означать, что мы соблюдаем молчание. И то же самое во всём – в питании, в удовольствиях, в продолжительности сна – во всём существует граница между необходимым и излишним. После чего начинается «грех». Здесь необходимо разъяснение: «грех» – это нечто такое, что не является необходимым.
– Но если люди будут воздерживаться от всего, что в данное время не является необходимым, – сказал я, – на что станет похожа их жизнь? И как они могут знать, что необходимо, а что нет?
– Опять вы заговорили на свой лад, – возразил Гурджиев. – Я вовсе не говорю обо всех людях. Они никуда не идут, и для них грехов не существует. Грехи это то, что удерживает человека на месте, если он решил двигаться и если он способен двигаться. Грехи существуют только для тех людей, которые уже находятся на пути или приближаются к пути. И тогда грех – то, что останавливает человека, помогает ему обманывать себя, думать, что он работает, тогда как он просто спит. Грех – то, что погружает человека в сон, когда он решил пробудиться. А что погружает человека в сон? Опять-таки всё ненужное, излишнее. Необходимое всегда дозволено; но за его пределами начинается гипноз. Однако вы должны помнить, что это относится только к людям, которые работают или считают, что они работают. Работа в том и заключается, чтобы подвергать себя временным страданиям ради освобождения от страдания вечного. Но люди боятся страдания. Они желают удовольствия сейчас же, раз и навсегда. Они не хотят понять, что удовольствие есть принадлежность рая, что его нужно заработать. И это так не в силу каких-то случайных или внутренних законов морали, а потому, что если человек получает удовольствие, не заработав его, он не сумеет удержать его, и удовольствие превратится в страдание. Но всё дело как раз в том, чтобы получить удовольствие и суметь удержать его. Тому, кто сумеет достичь этого, учиться нечему. Но путь к этому лежит через страдание. А тот, кто думает, что, оставаясь таким, каков он есть, он может доставить себе удовольствие, очень сильно заблуждается. И если он искренен перед самим собой, то наступит момент, когда он сам это увидит…(С)

(продолжение следует)

О Любви в мистерии «Один-за-всех»

В мистерии «Один-за-всех» затрагиваются многие аспекты жизни человека (и его смерти, само собой): продолжение рода, дружба, отношения детей и родителей, вопросы социальных зависимостей и пр. Особое место в мистерии отведено любви как ощущению и Любви как смыслу жизни. Разделение этих понятий основано на различении в человеке «личности» (приобретенных знаний и навыков) и «сущности» (неотделимых свойств и особенностей человека как части биосферы). Это разделение занимает важное место в учении Г.И. Гурджиева о развитии человека и о его месте в мироздании. Мы продолжаем знакомить читателей с положениями этого учения, и сегодня речь пойдёт о «личности» и «сущности» (прим.: под «работой» Г.И. Гурджиев понимал «саморазвитие», или «работу над собой»):

«…Вам необходимо понять, что в каждом человеке есть две совершенно отдельные части, как бы два разных человека – его сущность и его личность.

Сущность – это «я», наша наследственность, наш тип, характер, природа.

Личность – случайная вещь: воспитание, образование, взгляды, т.е. всё внешнее. Это как одежда, которую вы носите; ваша искусственная маска, результат вашего воспитания, влияний вашего окружения, мнений, состоящих из информации и знаний: такие мнения ежедневно меняются, одно из них аннулирует другое.

Сегодня вы убеждены в одном, верите этому и желаете этого. Завтра под воздействием другого влияния ваше убеждение и ваши желания становятся другими. Весь материал, составляющий вашу личность, можно полностью изменить при помощи искусственных способов или случайно, вместе с переменой окружающих вас условий и места. Такая перемена может произойти за очень короткое время.

Сущность не меняется. Например, у меня смуглая кожа, и я останусь таким, каким родился. Это принадлежность моего типа.

Когда мы говорим здесь о развитии и изменении, мы говорим о сущности. Личность пребывает в рабстве; она способна измениться очень быстро, буквально за полчаса. Например, посредством гипноза можно изменить ваши убеждения. Это возможно потому, что они чужды вам, не являются вашей собственностью. А то, что относится к нашей сущности, – это наша собственность.

Мы всегда создаём мнения внутри сущности. Всякое влияние механично возбуждает соответствующее мнение. Вы можете любить меня механически; и таким образом механически регистрируете это впечатление обо мне. Но это не вы. Это впечатление приходит не от сознания; оно приходит механически. Симпатия и антипатия – это вопрос соответствия типов; глубоко внутри вы любите меня, и, хотя знаете умом, что я – плохой человек, что я не заслуживаю вашего расположения, вы не в состоянии разлюбить меня. Или ещё: вы можете видеть, что я хороший человек, но вы меня не любите и таким образом дело остаётся на прежнем месте.

Но можно и не создавать внутренних мнений. В настоящее время вы не способны сделать это, потому что ваша сущность представляет собой функцию. Сущность состоит из многих центров, но личность имеет только один центр – формирующий аппарат.

…Дело в том, чтобы восстановить утраченное, не приобретать ничего нового. Это цель развития. Для этого необходимо различать сущность и личность, разделять их. Когда вы научитесь этому, вы увидите, что и как изменить. Тем временем у вас остаётся лишь одна возможность – учиться. Вы слабы, зависимы, пребываете в рабстве. Трудно вот так, сразу разрушить привычки, накопившиеся за целые годы. Позднее удастся заменить некоторые привычки другими, которые также будут механическими. Человек всегда зависит от внешних влияний; но некоторые влияния мешают ему, а некоторые нет.

Начнём с того, что нам необходимо подготовить условия для работы; таких условий много. В настоящее время вы можете только наблюдать и собирать материал, который полезен для работы; вы не в состоянии различать, откуда исходят ваши проявления – от сущности или от личности. Но если вы станете тщательно смотреть, вы, возможно, впоследствии поймёте это. Пока вы собираете материал, вы не можете ничего увидеть: обычно у человека бывает лишь одно внимание, направленное на то, что он делает. Его ум не видит чувств и наоборот.

Для наблюдения необходимо многое, и прежде всего искренность с самим собою. Это очень трудно; гораздо легче быть искренним с другим. Человек боится увидеть что-то плохое, боится, что, заглянув случайно глубоко в себя, он увидит собственную дрянь, своё ничтожество. Мы имеем привычку отгонять мысли о себе, потому что боимся угрызений совести. Искренность может оказаться ключом, который откроет дверь, и сквозь неё одна часть нашего существа увидит другую. Обладая искренностью, человек способен смотреть и что-то увидеть. Искренность с самим собой очень трудна, потому что сущность обросла толстой коркой. Год за годом человек надевает на себя новую одежду, новую маску. Всё это необходимо постепенно удалить; мы должны освободить себя, раскрыться. До тех пор, пока человек не раскроется, он не увидит. Есть одно упражнение, очень полезное в начале работы, оно помогает нам видеть себя, собирать материал. Это упражнение заключается в том, чтобы войти в положение другого человека. Нужно принять его как задачу. Объясню, что я имею в виду. Возьмём простой факт. Я знаю, что к завтрашнему дню вам нужны сто долларов, а вы их не достали, пробовали достать, но неудачно. Вы удручены. Ваши мысли и чувства заняты этой проблемой. Вечером вы сидите здесь, на лекции: одна ваша половина продолжает думать о деньгах. Вы невнимательны, нервозны. Если бы я был груб с вами в другой раз, вы бы не рассердились так, как сегодня. Возможно, завтра, когда вы достанете деньги, вы над собой посмеетесь. И вот, увидев, что вы сердитесь, я, зная, что вы не всегда бываете таким, пытаюсь войти в ваше положение. Я спрашиваю себя, как бы я поступил на вашем месте, если бы кто-то проявил ко мне грубость. Часто задавая себе этот вопрос, я скоро пойму, что если грубость вас рассердила или оскорбила, значит, в тот момент для этого имелась какая-то причина. Я скоро пойму, что все люди похожи друг на друга, и никто из них не бывает всегда хорошим или всегда плохим. Все мы одинаковы: как меняюсь я, так меняется и другой. Если вы поймёте это и хорошо запомните, если вы подумаете о своей задаче и станете выполнять её в нужное время, вы обнаружите много нового в себе и в своём окружении, много такого, чего раньше не видели. Это первый шаг.»

(продолжение следует)

Об образе Совести в мистерии «Один-за-всех»

Образ Совести в мистерии «Один-за-всех» – один из самых непростых с точки зрения «верности» первоисточнику Гофмансталя, ведь у оригинального Йедермана никакой совести нет: в драме Гофмансталя к Вере и победе над страхом смерти главного героя приводят Дела (Werke), а не Совесть (die Gewissen). Откуда же в мистерии «Один-за-всех» возникает образ Совести и в чём его отличие от образа Дел?

Совесть – наше собственное представление о нас самих и о наших поступках, то есть категория довольно субъективная, а, стало быть, эластичная, то есть сегодняшняя бессовестность может завтра обернуться глубочайшим раскаянием и пересмотром совершенного и прожитого. У Дел такого потенциала самоопределения и развития нет! Именно поэтому мне показалось более убедительным обращение героя к Вере не посредством столкновения с объективно неизменным, а как результат изменения в нём его собственного представления о самом себе, то есть через пробуждение в нём Совести…

Диалог Одного-за-всех с Совестью.

Совесть:

… Но – постой!
Ты не понял, кто с тобой
готов сейчас на смерть пойти
по безвозвратному пути?

Один-за-всех:

Не понял.

Совесть:

Эх! Я так и знала!
Во мне ты толку видел мало.
Хотя, наверное, вообще
не знал, что может быть скучней,
чем голос Совести. Ведь так?

Один-за-всех:

Прости меня: я был дурак.

Совесть:

Не был, а есть, но это позже.
Всего на свете нам дороже
сознание нашей правоты
во всём, что можем сделать мы.
Так вот я – этот камертон,
всем людям задающий тон
и помогающий понять,
как нужно им существовать,
чтобы дышать всегда свободно
и знать, что Богу то угодно…

Один-за-всех:

Но почему же я не знал,
что от меня Создатель ждал?

Совесть:

Вообще-то здесь ты не один:
вселенной нашей Господин
нас никогда не оставляет,
и только одного желает,
чтоб мы о Нём не забывали
и указания скрижали
беспрекословно исполняли.

Один-за-всех:

Я никого не убивал,
чужого я не отнимал,
и всуе я не поминал
Его имён, не клеветал
я на несчастного соседа,
я мать любил! Откуда беды
на мою голову теперь
свалились горечью потерь?
Ну в сексе был я не воздержан,
но неужели Бог рассержен
на увлечения мои?
Ведь неслучайно в Бытии
на день шестой Он праотцу
подругу создал…

Совесть:

Но к венцу,
не убоясь Господня гнева,
пошли одни Адам и Ева,
познав возможность позабыть
того, кто им позволил жить…
Ты главной заповеди суть
понять не смог, и долгий путь
тебе не так бы страшен был,
когда б её ты не забыл…

Один-за-всех:

Какая ж главная из них?

Совесть:

Она важнее всех других:
мы все от Бога рождены,
и всё, что делать мы должны, –
Его в делах не забывать
и уповать, а не пенять,
когда беда стучится в дом
и достаётся хлеб с трудом,
когда здоровье пошатнулось
или удача улыбнулась,
за всё Отца благодарить
и крепче всех Его любить…

Один-за-всех:

Мне не понять завета суть…
И хоть былого не вернуть,
прошу хотя бы намекнуть,
как должен был пройти я путь?

Совесть:

Бог в нашем сердце, не в мозгу.
За всё мы перед Ним в долгу.
И мир бы не был залит кровью,
когда бы жили вы Любовью,
а не карьерой, не деньгами,
не сексом, гордостью, грехами
и свою совесть временами
не предавали с потрохами.
Ведь Божья Истина проста,
её святая красота в гармонии
вселенской светит,
а вы, как глупенькие дети,
понять не можете её
в слепом невежестве своём:
кому-то что-то отдавая,
мы тут же что-то получаем!
А получая, отдаём.
Таков закон. Несложен он.
Но выгоды сиюминутной
материальной, абсолютной
вы жаждете себе взамен,
сдаваясь сами в тлена плен:
ведь мир материальный тленен…

Один-за-всех:

Прошу тебя я на коленях:
попроще объясни мне схему
устройства мира и Вселенной!

Совесть:

Куда уж проще?.. Что ж, о’кей.
Возьмём примерчик поясней:
из всем живым доступных фактов
природа полового акта
тебе поможет уловить
законов мироздания нить.
В физиологии слияния
важна взаимность тел влияния,
когда давая, получаешь,
а получая, отдаёшь,
и наслаждение доставляешь
и никогда не устаёшь.
Ведь неслучайно секс так важен
для появления жизни каждой:
в слиянии двух – рождение третей
субстанции на этом свете,
и всё живое – Божьи дети,
рожденные в Любви сиянии,
в Непостижимого слиянии…
Но, не отдав, не получить
и в Вечность путь не проложить…

Один-за-всех:

И в этом смысл бытия?

Совесть:

А в чём ещё, печаль моя?
Любовь – есть Бог. Она рождает
и никогда не умирает
в том, кто познать её сумел.
Любви важнее нету дел.

Один-за-всех:

А как же быть с мирским?

Совесть:

Никак.
Мирское – самый страшный враг
благополучию и счастью.
Пойми одно: не в вашей власти
организовывать судьбу.
Но на нелепую борьбу
вы жизнь расходуете глупо,
идя порой по близких трупам.

Один-за-всех:

Да как же так? А хлеб? А дом?
Ведь мы должны своим трудом
решить вопрос родных защиты,
чтоб были счастливы и сыты?

Совесть:

Когда своим ты занят делом,
тебе не нужно оголтело
за выживание бороться:
тебе от Бога всё даётся.
Но если не на месте ты,
тогда весь мир тебе постыл:
не любишь ты свою работу,
и вечно тебя бесит кто-то,
ты неприкаян, напряжен,
и каждая из твоих жен
в тебе лишь деньги твои любит,
и страсть к наживе тебя губит.
Потом придёт пора потерь,
болезней, смерти, но, поверь,
ты не поймешь, в чем тут причина,
и, может быть, что до кончины
дадут прозреть, каким ты был
и почему сам погубил
своей судьбы ростки земные.

Один-за-всех:

А можно образы иные?
Попроще… Чтобы мне понять…

Совесть:

Послушай, я устала, дядь,
тебе разжевывать простое…

Один-за-всех:

Я даже жалости не стою?

Совесть:

Да нет, ты прав: я увлеклась,
и ты со мной утратил связь.
Давай попробуем иначе.
Представь, что Бог себе на даче
клубники грядку посадил,
и вот побеги получил.
Им прорасти он помогает,
оберегает, поливает,
ему плоды от них нужны!
Но вдруг приходят сорняки,
мешающие тем побегам.
Так что же? Альфа-и-Омега
свою клубнику загубить
позволит, чтобы дать пожить
тому, кто жить другим мешает
и Урожаю угрожает?

Один-за-всех:

Меня, выходит, пропололи?

Совесть:

Выходит так. Но этой доли
ты мог спокойно избежать,
но сам не захотел понять
твоей судьбы важнейших знаков,
чтоб с Небом сочетаться браком
и стать полезным для Отца
ещё до своего конца…

Один-за-всех:

Господь всемилостив?

Совесть:

Ну да.

Один-за-всех:

И даже конченый мудак
его прощения достоин?

Совесть:

Ты не мудак, а падший воин,
сраженный гордостью своей,
мир оставляешь без детей,
которые смогли б продолжить
тебя, но почему-то ты не можешь
об этом даже попросить!
В твоем сознании пожить
лишь самому – одно желание!
Страшнее нету наказания…
Я, честно, не могу понять,
что мне еще тебе сказать,
чтоб понял ты свой главный грех,
мой бедный друг Один-за-всех…

Один-за-всех:

Прошу, меня не покидай!
Я понял, что дорога в Рай
закрыта вечно для меня,
но дай хотя бы мне понять,
как перед страхом устоять?
Как победить его химеры?
Чего мне не хватает?!

Совесть:

ВЕРЫ.

Корнелиус Обонья: «Нельзя помогать тому, кого твоя помощь может убить»

[RU/DE]

…Когда этим летом я начал собственное переложение на русский язык поэтической мистерии Гуго фон Гофмансталя «Имярек» (или «Каждый»; оригинальное название — «Jedermann»), с постановки которой 22 августа 1920 года началась история Летнего зальцбургского фестиваля, мне и в голову не могло прийти, что судьба подарит мне счастливую возможность обсудить эту мою работу с самым ярким, самым смелым, самым сильным и самым выдающимся исполнителем главной роли в этом фантастическом произведении о смысле жизни и преодолении страха смерти — артистом театра и кино Корнелиусом Обоньей.

После последнего спектакля, проходившего по традиции на Соборной площади Зальцбурга, я догнал артиста, уходившего с удушающего сорокаградусного солнцепёка: Обонья на ходу снимал насквозь промокшую рубашку, помощница подавала полотенце и халат. Выложившийся на все сто Мастер улыбался, обливаясь ручьями пота:

— Господин Обонья, вы — лучший!
— Спасибо!
— Когда у вас будет возможность спокойно поговорить хотя бы минут двадцать?
— Завтра рано утром я уезжаю в Вену.
— Я приеду, куда скажете.
— Напишите мне в Фейсбуке. Я отвечу. Договоримся.
— Спасибо! Обязательно! На всякий случай, я — Александр.
— Супер! А я — Корнелиус!.. До встречи!

Я написал. Корнелиус ответил. Через месяц мы встретились в Вене, и я в который раз убедился в том, что чем недосягаемее человек в своей профессии, тем проще, душевнее и свободнее он в общении. В течение той полуторачасовой встречи меня не покидало ощущение, что Обонья не просто отвечает на мои вопросы, а рассказывает мне что-то очень важное про меня самого. И только когда наша встреча подошла к концу, я вдруг осознал, что за эти полтора часа я стал другим человеком…

Александр Курмачев:
— Спасибо большое, Корнелиус, что нашли время встретиться!

Корнелиус Обонья:
— Давай на «ты». Возражений нет?

АК: Буду счастлив!

КО: Отлично! Слушаю внимательно.

АК: Первый и главный вопрос — это вопрос о «Йедермане» Гофмансталя. Язык этой мистерии — тяжёлая стилизация. Я как переводчик промучился какое-то время, потом начал сочинять собственный текст «по мотивам». Корнелиус, по твоим ощущениям, современный зритель понимает, о чём этот шедевр?

КО: Историю создания «Йедермана» ты, по-видимому, и сам знаешь: после Первой мировой вой­ны, после крушения империи австрийский народ оказался в раздавленном состоянии. Нужно было найти новые нематериальные ориентиры, как-то привести нацию в чувство. Гофмансталь ведь тоже не переводил староанглийское моралите («дидактическое представление» — прим. АК), а сочинял его заново. «Йедерман» — классика австрийской литературы, его знают все со школьной скамьи. Я даже вообразить не могу, что кто-то из современных зрителей может испытывать трудности с пониманием стилизованного языка этой драмы.

АК: Получается, что в начале XX века мудрость удивительным образом пришла из Великобритании в Австрию, то есть с Запада на Восток. Обычно именно Восток ассоциируется с мудростью.

КО: Мудрость движется туда, где её, по-видимому, не хватает. Как газ, заполняющий свободное пространство. Свято место пусто не бывает. К тому же с мудростью ассоциируется Ближний и Дальний Восток. Никак не Восточная Европа. Но жизнь сложнее расхожих клише.

АК: Корнелиус, в одном из интервью ты сказал, что жизнь — это энергия. Выплеск артистом энергии на сцене не то же самое, что растрачивание жизни?

КО: Жизнь — возобновляемая энергия. Но каждому человеку нужно тратить её с умом. Бездумная растрата своей жизни приводит к тому, что Небо её у тебя забирает: зачем тратить драгоценный ресурс на дурака? Собственно, об этом и мистерия Гофмансталя.

АК: Думаешь, Господь именно поэтому убивает Йедермана?

КО: Я думаю, что стиль жизни Йедермана делает из него удобную мишень для Смерти.

АК: Смерть — орудие Бога?

КО: А какие варианты? В драме Гофмансталя Смерть забирает лучшего из всех, кого мы видим на сцене: самого жизнерадостного, самого успешного, самого умного, самого богатого, наконец!

АК: Зачем?

КО: Чтобы научить нас чему-то очень важному, чтобы заставить задуматься о том, что в другой мир мы уйдём только со своей Совестью и Верой. Ни наши друзья, ни наши жёны, ни наши деньги туда с нами не отправятся.

АК: Ты называешь Йедермана лучшим, но разве он не воплощение греха Богозабвения?

КО: Во-первых, каждый решает сам, что такое «грех», а что нет. Бог нам лишь помогает осознать, насколько правильный выбор мы делаем. Например, я не могу не посещать церковь. Но моё пребывание там — моё сугубо личное, очень интимное дело. Я молюсь только так, как я умею. Но это не значит, что это соответствует каким-то канонам или правилам: это идёт от сердца. Другое дело, что, когда я помогаю бездомным, алкоголикам, людям, попавшим в беду, — это продолжение того, о чём я думаю в церкви. Это очень важно понять: наша жизнь не должна далеко отходить от тех мыслей и чувств, которые мы испытываем в месте, где пахнет ладаном и звучит орган.

АК: Но в церкви же легче.

КО: Если легче, значит, не совсем правильно.

АК: ?!

КО: Ну, смотри: может ли человек творить добро, не зная ни одной молитвы?

АК: Конечно.

КО: А может человек, усердно и регулярно посещающий церковь, быть, например, изощрённым садистом?

АК: Запросто.

КО: Ну и — вот. Следующий вопрос? (Смеётся.)

АК: Действительно: у Гофмансталя Йедерман наказывается за то, что он не помог Бедному соседу, за то, что посадил в тюрьму Должника, который не успел ему вовремя вернуть долг, за то, что не навещает умирающую Мать. Тут о церкви речи вообще нет.

КО: Вот и я предлагаю о ней не говорить. Богоугодные дела можно творить, будучи атеистом. Вспомни Дидро: наличие Бога так же недоказуемо, как и его отсутствие. Человеку дан выбор, во что ему верить, а во что нет…

АК: Но?

КО: Но у человека нет выбора, что ему делать!

АК: В каком смысле?

КО: Каждый неверный шаг наказывается. Каждый неверный шаг!

АК: Как?

КО: Неудачами, проблемами на работе, в семье, со здоровьем. Любая проблема, любая неприятность — знак того, что мы что-то сделали не так.

АК: Так. А верный шаг поощряется?

КО: Зачем? Верные шаги, правильные поступки — это норма. Ты же не ждёшь подарка за то, что ты дышишь? Твои правильные поступки — сами по себе уже твои подарки, знаки того, что ты что-то понимаешь в этой жизни, что ты на правильном пути. Зачем тут ещё какое-то поощрение? Умение и возможность дарить людям свой труд, свой талант, своё мастерство — это уже подарок.

АК: А деньги?

КО: Будешь думать о деньгах, никогда их не будешь иметь.

АК: Йедерман думает только о деньгах, поэтому их и лишается?

КО: У Гофмансталя прекрасно показано, что обладающий большими деньгами не является их собственником. Он является их рабом. Богачи — это обслуживающий персонал финансовых систем. Это самые несчастные люди в мире. Среди состоятельных людей есть те, кто умеет жить без денег, но их единицы. Это люди, которые, познав власть денег, смогли с ней справиться.

АК: Смогли вырваться из-под её опеки?

КО: Смогли подчинить её неким Вселенским Законам.

АК: Каким?

КО: Смотри. У меня есть один знакомый хозяин банка. Небольшого банка, который занимается микрокредитами в странах третьего мира. В Намибии какой-нибудь, например, в одной деревне у людей есть навыки, но нет, допустим, нужных материалов, чтобы наладить производство. Там не нужны миллионные инвестиции: просто грузовик в аренду, например. Это 200–300 евро. И вот этот банк на основании беглого экспертного анализа в течение получаса выдаёт такой кредит. Потом, допустим, у кого-то возникает проблема сбыта. На это выделяются ещё какие-то деньги под смешные проценты. Таким образом, этот банк, оказывая обычную финансовую услугу, но за мизерное вознаграждение, покрывает свои накладные расходы и почти ничего не зарабатывает в виде чистой прибыли.

АК: Довольно рискованный бизнес.

КО: Если думаешь о деньгах, то — да. А если думаешь о том, чтобы помочь кому-то обрести смысл своей жизни, то… Это и есть работа на Вселенную, а не на хлеб с маслом. Ещё пример: приходит в отделение такого банка кто-то, кто хочет схитрить или просто не в состоянии вернуть деньги, которые просит в долг. Что делает обычный банкир, для которого цель — увеличение своего дохода?

АК: Отказывает в кредите.

КО: Правильно. А банк моего приятеля предлагает обучение, помощь тому, кто хочет что-то сделать, но не знает (или не умеет), как. Понимаешь разницу?

АК: Но всем ли нужна такая помощь?

КО: Хорошее замечание. Был у меня с моими друзьями из добровольных отрядов (подразделение Caritas — прим. АК) один рейд по местам сборищ венских бомжей. Погода была рискованная — между нулём градусов и минус тремя. Ночь. У нас экипировка, спальные мешки, горячее питание, транспорт, готовые комнаты для тех, кому негде переночевать. Ты думаешь, все, кого мы нашли и кому предложили помощь, согласились её принять?

АК: Уже не думаю.

КО: Молодец! Примерно каждый четвёртый предпочёл не принимать помощь и остаться мёрзнуть на улице. Я знаю человека, который 25 лет принципиально живёт на улице, хотя у него есть возможность иметь свою квартиру. Он просто не представляет жизни в четырёх стенах! Даже сна в четырёх стенах не представляет. И, замечу, он психически абсолютно здоров!

АК: Ну вы же не проверяли всех отказавшихся от помощи на психическую вменяемость?

КО: В таких бригадах иногда есть и психологи, и психиатры, но дело в другом. Человек никогда просто так без крыши над головой не оказывается, и очень редко это происходит по причине психического расстройства. Настоящие проблемы там намного сложнее простых клинических диагнозов. Но есть и другая категория неимущих: например, ты можешь отдать нищему цыгану в Зальцбурге последние десять центов, и он обидится, потому что ты дал слишком мало!

АК: Он же не знает, что это твои последние деньги.

КО: Конечно. Умение быть благодарным за внимание, а не за сумму помощи — это тоже часть культуры. Вспомни диалог Йедермана с Бедным соседом, когда Бедный сосед просит отдать ему половину стоимости новой усадьбы Йедермана! Это же бред, и рассуждения Йедермана и его Друга в этой связи вызывают только симпатию. Но часто люди отказываются от помощи из-за гордости: среди них есть те, кому легче рискнуть жизнью, чем свободой, и в буржуазном обществе таких людей не меньше, чем в развивающихся странах. В России ведь то же самое было раньше, насколько я помню события в вашей стране в начале 90-х годов прошлого века. Что случилось сейчас?

АК: Свобода — это всегда ответственность. Может быть, мы соскучились по безответственности?

КО: В Австрии была та же проблема в конце 30-х годов прошлого века.

АК: Австрия всегда хотела стать частью Германии?

КО: Я этого не говорил! (Смеётся.) Нет, конечно. Объединение людей, говорящих на одном языке — это нормально. Ненормально испытывать по этому поводу комплексы. Но речь не о реальной программе объединения стран, а лишь о смутном ощущении этого единства. Ведь нас, говорящих на немецком языке, очень мало. Намного меньше, чем говорящих по-русски. Надо это как-то учитывать.

АК: Разве Австрия испытывает по этому поводу какие-то комплексы?

КО: Как и Россия, Австрия в начале XX века потеряла величайшую империю, потеряла кайзера, деньги, влияние. Ты думаешь, для народа это проходит бесследно?

АК: Но сегодня Австрия — одна из самых благополучных стран мира, Вена — самый комфортный город на планете после Торонто. Почему бы вам, австрийцам, не гордиться тем, что у вас есть сейчас?

КО: Здесь есть проблема дуализма внешней и внутренней политики, двух разных поведенческих моделей. Мы очень скромны внешне и очень горды внутри. Пока ты иностранец, пока ты турист, пока ты платишь деньги и не посягаешь на то, чтобы занять какое-то место во внутренней жизни страны, к тебе относятся с пиететом и восторгом, но как только ты попытаешься интегрироваться в повседневную жизнь страны, города или деревни, ты сразу почувствуешь необъяснимое отторжение.

АК: Почему?

КО: Потому что приятно получать деньги, но неприятно что-то отдавать взамен. Возьмём Китцбюэль (альпийский курорт в федеральной земле Тироль — прим. АК), в котором сегодня богатые россияне активно скупают недвижимость. Представляешь себе ход мысли местного китцбюэльского бюргера?

АК: С трудом.

КО: Рассуждает он примерно так: «Я сейчас построю отель и продам его русским. Но я не хочу, чтобы русские как-то влияли на мою жизнь в моём городе».

АК: Но русские — очень адаптивная нация. Мы — один из самых гибких и культурно эластичных народов. У нас пассионарное хамство всегда идёт в наборе с гордостью национальным культурным достоянием такого масштаба и значения, которые китцбюэльскому бюргеру и не снилось.

КО: Александр, возвращаясь к предыдущему примеру с бомжами: а ты думаешь, что богатая культурная пассионарность русских кому-то сильно нужна в австрийских деревнях?

АК: Я понял.

КО: Молодец. Деньги — да, нужны. А культура, обычаи, нравы — зачем?

АК: Корнелиус, как зачем? Без взаимного влияния культур, стилей, обычаев, традиций, нет развития.

КО: О! Ты это понимаешь! А кто ещё это понимает? Кто сегодня вообще думает о развитии? Ты помнишь, был в нашей истории такой стиль «бидермайер»?

АК: В России этот стиль всегда пренебрежительно назывался мещанством.

КО: У Горького есть пьеса с похожим названием, если не ошибаюсь.

АК: Есть.

КО: Так вот этот стиль — реакция на беззащитность перед глобальными процессами, не принимающими в расчёт человеческую жизнь.

АК: В России сегодня не принято здороваться даже с соседями по лестничной клетке…

КО: Вот! Это стиль добровольной самоизоляции, когда человека ничего не волнует, кроме его собственных проблем, причём проблем не мировоззренческого характера, а самого примитивного бытового.

АК: Ты считаешь, что Австрия, пережив коммунизм и построив социализм, так и осталась мещанской страной?

КО: Александр, неважно, что я считаю: важно, что эта удивительная форма ксенофобии — часть нашей культуры, которая формировалась веками. То, что Австрия сегодня принимает беженцев, — воля правительства, а не народа. Народу (большей его части) не нужны рядом люди, не говорящие на немецком языке, люди с непонятными привычками и предпочтениями: это всё источник совершенно не нужного никому стресса. Хотя в силу всё той же поведенческой культуры внешне мы вряд ли это будем демонстрировать. Например, я лично знаю людей, которые с тобой даже говорить не захотят, услышав твой славянский акцент. Они сделают это вежливо, но ты всё равно ощутишь себя инородным телом в культуре, которая привыкла опираться на отсутствие стресса и личные достижения.

АК: Какие достижения?

КО: Полезные для общества, само собой. Ты не можешь учить людей жизни, если не организовал по определённому образцу свою собственную жизнь, не показал, как твоя собственная жизнь улучшает жизнь других людей. Может быть, художнику не очень приятно осознавать эти правила или соответствовать им, но они совершенно логичны: сначала покажи, к чему приводит твой ум, твой взгляд на вещи, твоя «тонкая душевная организация», а потом уже мы решим, слушать тебя или нет. В этом залог стабильности социальных связей.

АК: Корнелиус, но такой подход может оставить страну без искусства!

КО: Ты чувствуешь в Австрии недостаток искусства?

АК: Нет, конечно.

КО: Может быть, ты чувствуешь здесь недостаток культуры?

АК: Я понял.

КО: Значит, этот подход работает! Значит, эта фильтрация разных знаний, навыков и опыта даёт положительный результат. Нет ничего удивительного, что именно успешные в своей профессии люди знают, как изменить мир к лучшему. Секрет в том, что мир для таких состоявшихся людей — это только их собственный мир, а не вся планета. Главное — хорошо делать своё дело, а не навязывать своё мировосприятие.

АК: А Йедерман, отказывая людям в помощи, навязывает им своё мировосприятие или нет?

КО: Нет. Навязывание — это когда ты делаешь то, о чём тебя не просят. Ведь не Йедерман «идёт в народ»: люди сами приходят к нему. Это очень важно. У меня, например, есть приятель-алкоголик. Я могу дать ему тысячу евро на жизнь, зная, что он их никогда не вернёт. Мне не жалко денег, но вот скажи: что он сделает с ними, если я ему их дам?

АК: Пропьёт.

КО: Стопроцентно! То есть моя финансовая помощь в этом случае может его просто убить.

АК: Как быть?

КО: Помогать нужно только тому, кто работает, тому, кто хочет изменить свою жизнь. Нельзя помогать тому, кого твоя помощь может убить. Всё просто.

АК: Корнелиус, выходя на сцену, ты чувствуешь, что как-то влияешь на окружающий мир, что ты меняешь людей, которые приходят в театр?

КО: Специально такой установки нет. Это нескромно. Но если хотя бы один человек в полуторатысячном зале задумается о своей жизни, я буду знать, что сделал свою работу хорошо.

АК: Чего ты ждёшь от зрителей?

КО: Аплодисментов.

АК: Но люди могут аплодировать просто потому, что пришло время аплодировать.

КО: Ну не все же! Знаешь, перед спектаклем я подхожу к кулисе и смотрю через дырочку в зал: рассматриваю лица, пытаюсь понять, с кем придётся сегодня общаться.

АК: Энергия зала бывает тяжёлой?

КО: Конечно. И всегда это один и тот же тип людей: уставшие после рабочего дня клерки средних лет, которых жёны притащили в театр (зачем-то). Это удивительная аудитория, способная убить представление. И чтобы этого не случилось, я как артист должен дать им возможность хотя бы не пожалеть о том, что они провели свой вечер не так, как планировали: не в удобном кресле перед телевизором с банкой пива, а в полумраке в сопровождении какого-то текста, часто малопонятного.

АК: Зачем?

КО: Нельзя ребёнку отказывать, когда он просит рассказать ему сказку, понимаешь?

АК: Значит, зритель в зале — ребёнок?

КО: Ну, как минимум, он готов услышать сказку. (Смеётся.) Людям нужна хорошая история, которая помогла бы им выйти из круга собственной бытовой и профессиональной заданности, испытать эмоции, которые они никогда не испытают на работе, сидя перед телевизором. Даже на благотворительных вечерах, посвящённых памяти жертв Холокоста, люди не хотят заново переживать страдания: они знают, что они пришли на этот вечер отдать деньги, но они не хотят снова страдать за свои же деньги, и я рассказываю им еврейские анекдоты, читаю рассказы, я дарю им возможность улыбнуться. Может быть, сквозь слёзы. В мире не так много радости. Нужно помнить об этом.

АК: Корнелиус, ты снялся более чем в 40 фильмах и сериалах. Работать в театре сложнее, чем в кино?

КО: Всё зависит от того, с каким материалом ты работаешь. Например, у меня был контракт на несколько десятков представлений в течение 90 дней: ты можешь себе это представить? С другой стороны, линейность драматического спектакля — это всегда определённая логика изменения психологических состояний. На съёмочной же площадке ты часто сначала должен сыграть смерть своего героя, а потом свадьбу. Это тяжело.

АК: Твой любимый герой?

КО: Не-обыватель. Человек, который просто встаёт, завтракает, идёт на работу, приходит домой, смотрит телевизор, ложится спать, мне как герой не интересен. Мне интересен тот парень, который вмешивается в жизнь этого человека, который заставляет его как-то изменить монотонность заведённого порядка вещей. Человек, который заставляет задуматься и измениться.

АК: Корнелиус, ты бываешь безрассудным?

КО: Я не бываю рассудительным. (Смеётся.)

АК: Что в твоей жизни значат женщины?

КО: Без женщин мы, мужики, можем натворить такого, что жизнь на Земле прекратится. Мы не знаем настоящей цены жизни: мы же не рожаем. Цену жизни знает только женщина. Только женщина может поделиться с нами этим знанием.

АК: Что такое страх?

КО: Осознание собственной слабости. Главное помнить, что любой страх всегда взаимен. Поэтому если хочешь чего-нибудь бояться, бойся только самого себя.

АК: Огромное спасибо за встречу!

КО: Желаю удачи с русским переводом «Йедермана»!