Я засыпаю на закате…

я засыпаю на закате:
без солнца мне дышать неловко
и то, что знаю о распятии, —
как штык у вены от винтовки.

меня наутро будят птицы,
рассказывая мне о чуде,
когда в пронзительных зарницах
собой становятся все люди,

когда без масок и футляров
они любовью к жизни дышат,
когда без едких циркуляров,
без лишних слов друг друга слышат,

когда ты, глупо оступившись,
вдруг чувствуешь поддержку друга,
когда, с тобой всего лишившись,
тебе верна твоя подруга…

поверив в сказки этой силу,
я жизнь перепишу сначала,
я изменю всё то, что было,
всё то, что фальшью прозвучало,

и улыбнусь от счастья небу
за всех, с кем жизнь подобна Раю,
за тех, с кем был, за тех, с кем не был,
за тех, кто жил, не умирая…

Днюха. принято грустить…

днюха. принято грустить.
год прошёл. обнять, и плакать,
и забыть, забить, запить,
депресснув в ответ на слякоть.

я напьюсь и нацелуюсь,
позвездю немножко я,
в комплиментах налюбуюсь
иронично на себя.

выйду в ночь из ресторана,
закурю и помолчу:
рыхлым роем тараканы
мозг сверлят бородачу.

сорок пятый — год победы.
справлюсь ли я сам с собой?
если не сломили беды,
вряд ли сокрушит покой.

сколько мне пути осталось?
может быть, совсем чуть-чуть.
наточила жало жалость,
но грустить я не хочу.

с каждым годом шума меньше,
с каждым годом цели круче,
и всё больше рядом женщин,
и всё меньше злобных сучек.

пусть я где-то оступился,
пусть долги рябят в глазах,
но уж если я родился,
глупо жать на тормоза.

значит, надо просто верить
в то, что будет всё путём.
жизнь — не повод для истерик:
живы будем — не помрём.

Не покорённые судьбой…

не покорённые судьбой,
в любви нашедшие спасение,
мы, окрылённые мечтой,
порабощенные везением,

встречающие смехом день,
с улыбкой провожая лето,
забыли, что такое лень,
и взмыли в небо без билета…

без боли всё себе простив,
страдания обезболив матом,
себя на волю отпустив,
от Неба ничего не спрятав,

сгорая, глазом не моргнув,
внушая страх одной походкой,
мы нежных не стыдимся чувств
и раны заливаем водкой.

презрев сомнений сладкий яд,
мы избалованы немного,
нам далеко не каждый рад,
но поцелованы мы — Богом.

Ты замерзаешь, покрываясь тишиной…

ты замерзаешь, покрываясь тишиной,
в созвездиях метели прячешь звуки…
а я, обветренный прохладой и тобой,
дышу стихами на бесчувственные руки.

но инеем искрится строчек пыль,
в них сердцу ни раздеться, ни согреться,
и леденеет, полыхая болью, стиль,
и пламенеет льдом обугленное сердце.

ты мне припомнишь прошлые мечты,
надежды, люто канувшие в Лету,
обидишься, что там, где я, не ты,
и обвинишь меня, что я всё время где-то…

я просияю, опустею, извинюсь,
и отрезвит меня обид твоих прохлада.
но на измену я в ответ не изменюсь:
от отвернувшихся мне ничего не надо…

Отупело всё, отморозилось…

отупело всё, отморозилось,
мхом покрылось, как рана корой…
жлобство лихо на совесть набросилось,
первородный испортив покрой.

ниже пояса шутки и плинтуса,
мягче палтуса мякоть в мозгу:
не противится он больше выносу,
пряча мысль, как иголку в стогу.

истончились мечты, обмельчали мы…
Бог размазан на дней бутерброд…
те, кто выжить успел, те отчалили
от пустот в бесконечный полёт.

интервалом себя мы насытили,
круг замкнулся, судьба отцвела.
нам казалось всё в жизни значительным,
кроме тех, в ком душа проросла…

Вы что, уснули? — Очарован…

— Вы что, уснули? — Очарован…
Давай на ты? — Ты обалдел?
— Тобой я будто околдован…
— Ну ты в натуре обнаглел…

— А как зовут тебя? — Наташа.
— Тебе помочь? — Зачем? Спасибо…
— Я Александр. Можно Саша.
Ты удивительно красива.

— Допустим, я об этом знаю.
— Дай руку мне свою. — Зачем?
— Тебе немножко погадаю,
скажу, что ждать от перемен.

— Я в эти глупости не верю.
— Напрасно: я же подошёл.
— В твоих глазах улыбка зверя,
который жертву вдруг нашёл…

— Ты ошибаешься. — Возможно.
— Пойдём со мной. — Я не хочу.
— Не ври. Я буду осторожен.
— Пусти меня! Я закричу!

— Давай кричи. Я не мешаю.
— Откуда взялся ты такой?
— Откуда взялся я? Не знаю…
Так что, идём? — Куда? — Со мной.

Тебя увидел я и вспомнил…

тебя увидел я и вспомнил
тот давний мартовский загул,
когда я молча, но нескромно
тебе там что-то расстегнул…

тем вечером в твоей квартире
так было жарко нам с тобой
но поутру, часа в четыре,
засобирался я домой…

меня ты слёзно умоляла
с тобой остаться до утра,
но страсть твоя меня пугала,
и я соврал, что мне пора…

и вот ноябрьской порой,
в хмельном угаре и дыму,
мы под дождём идём с тобой,
всё ближе к дому твоему…

на этот раз я задержался,
мне выспаться ты не дала,
давно я столько не… смеялся:
была ты ооочень… весела…

но, адским лезвием сарказма
подрезав мысль о том, что крут,
ты после третьего оргазма
спросила: «Как тебя зовут?»

Моему сердцу

ты бьёшься, словно раненая птица,
преследуя любовь, как солнца свет,
а я пытаюсь за тебя молиться,
захлёбываясь дымом сигарет.

не плачь, моё хорошее, не стоит…
я знаю: очень холодно тебе…
но в пляске аритмии синусоид
ты не растравливай себя и не робей…

давно пора тебе остановиться:
твой плач порою просто нестерпим.
зачем ты, жадно всматриваясь в лица,
напоминаешь мне о том, что не любим?

я виноват перед тобой и я не спорю:
тебя ни перед кем не защищал,
и в сотнях романтических историй
тебя я беспощадно истязал…

никто из тех, к кому ты привязалось,
тобой не дорожил, тобой не жил,
никто из тех, кому ты доставалось,
тебя, на самом деле, не любил.

Окончен бал, но свечи всё не гаснут…

окончен бал, но свечи всё не гаснут:
их трепетом пронизаны слова,
в которых заискрился смысл опасный,
когда я вдруг тебя поцеловал.

ты робко попыталась отстраниться,
глаза твои наполнились мольбой,
но не помог тебе от чувств моих укрыться
наивный всплеск изнеженной рукой.

рассветом просияла синева…
я приготовил завтрак и ушёл…
я не хотел, чтоб всё испортили слова,
испепеляющие смыслом ночи шёлк.

Из Роберта Гернхардта — «Ах!»

[RU/DE]

Даже в час последний, верь мне,
я сама любезность буду.
Постучится смерть за дверью:
«Заходи скорее, чудо!

И куда теперь идти мне?
Раньше я не умирал,
но попробую прикинуть
мёртвый на себя оскал!

Как песок в часах искрится!
Я его остановлю!
Где коса твоя, сестрица?
Растрепалась, я смотрю?

Так, показывай дорогу?
Что? Левее? От тебя?
Ах, направо? Так? Немного?
Что? Могила там моя?»

Что ж, часы уж пролетели…
Их вернуть нельзя никак?
И не купишь, в самом деле,
рюмку жизни за пятак…

Дни идут, а мы не знаем,
что мы скажем впопыхах,
в миг, когда её узнаем:
— Смерть? ЗА МНОЙ? Так быстро!!! Ах…