Метка: Депрессивное

отупело всё, отморозилось,
мхом покрылось, как рана корой…
жлобство лихо на совесть набросилось,
первородный испортив покрой.

ниже пояса шутки и плинтуса,
мягче палтуса мякоть в мозгу:
не противится он больше выносу,
пряча мысль, как иголку в стогу.

истончились мечты, обмельчали мы…
Бог размазан на дней бутерброд…
те, кто выжить успел, те отчалили
от пустот в бесконечный полёт.

интервалом себя мы насытили,
круг замкнулся, судьба отцвела.
нам казалось всё в жизни значительным,
кроме тех, в ком душа проросла…

жизнь, превращённая в окурок,
последней искрой попрощалась.
финалом стала увертюра.
безмолвно расплескалась жалость.

смирение больно источилось
надтреснувшим крахмалом пытки.
надежд предательская милость
иссякла проседью ошибки.

и огненному взрыву света
свой след ни в ком не рассмотреть.
как быстро тает сигарета,
рождённая, чтоб умереть…

не все уроки я извлёк,
не все я получил удары…
как обгоревший мотылёк,
я льну к коре земного шара.

а сердце рвёт себя на части
и успокоиться не может,
и снова я над ним не властен,
и снова остаюсь без кожи.

и снова в небо устремившись,
туда, где грозовые бури,
как будто только что родившись,
ревут со всей природной дури,

туда, где весело и страшно,
где прорва испытаний диких,
туда, где гордым быть опасно
без риска рано стать великим,

я распахну любви объятья
в предсмертном хрипе напряжённом,
но не придёт никто к кровати
с умалишённым прокажённым…

я ухожу всё дальше от людей.
не в гордости я прячусь, а в бессилии:
беспомощность порой страшней насилия,
и полон мир захлопнутых дверей.

я мизантропом тихо становлюсь
и тихо предаюсь печали светлой.
мне проще рассказать о чём-то ветру,
а людям я рассказывать боюсь.

за маску принимают люди боль,
за искренность — уродливую маску,
так просто иногда поверить в сказку,
от правды позабыв простой пароль.

и я, устав молчать, опять шучу,
и снова от себя мне нет покоя,
внутри всё жжёт, и снова сердце ноет,
но болью я делиться не хочу.

я так устал жить посреди пустых камней,
и тихо исчезая за горами…
и, разговаривая с лесом и с горами,
я ухожу всё дальше от людей…

лето быстро пролетело,
унесло с собой надежды.
был я дерзким, наглым, смелым,
шёл по жизни без одежды.

сердце я своё не прятал,
и в него плевали часто.
на самом себе распятый,
лето я провёл напрасно.

отрезвила тело осень
листопадом расставаний,
кто-то выгнал, кто-то бросил,
кто-то плюнул на прощание.

и мечты все облетели,
и душа совсем завяла.
скоро налетят метели:
им я улыбнусь устало.

снежный пепел равнодушия,
ледяной обряд приличий
принесёт зима послушно
в поцелуе безразличном.

и о том, как был моложе,
мне однажды сон приснится,
и пойму вдруг, что под кожей
сердце перестало биться…

с улыбкой на губах
я быстро постарел,
совсем забыв про страх
и времени предел.

я стал честнее жить,
грубее отвечать,
зачем-то бросил пить
и полюбил молчать.

я перестал мечтать
иметь свой тихий дом
и бросил замечать
вокруг сплошной облом.

я смысл потерял,
судьбы утратил нить,
заметно полинял:
я просто бросил жить.

проходит день, закат всё ближе,
всё беспричинней тишина,
и многих больше не увижу,
не выпью с ними я вина.

и шуткам старым скучно станет
в ухмылках тех, кто всё решил.
и кто-то нас потом помянет
из тех, кто всех нас пережил.

забыв о тех, кто не ответил
на непоставленный вопрос,
мы обижаемся, как дети,
на Неба слишком строгий спрос.

мы не приснимся никому
в своей циничной простоте,
и лишь немногие поймут,
как мир без нас вдруг опустел.

рой демонов летит за мной.
их вой я слышу за спиной.
и не укрыться за стеной,
пронзённой полною луной.

браслеты прошлого на мне,
я предан этой тишине,
в которой, будто бы во сне,
я кровь свою сдаю Луне.

вокруг да около брожу,
но помощи не нахожу
и только ужас навожу
на тех, в чью жизнь порой вхожу.

и никому не рассказать,
как холодна моя кровать,
как утром хочется кричать,
но некого на помощь звать.

я был за краем, и теперь
туда всегда открыта дверь,
и опыт смерти и потерь
со мной как самый верный зверь.

и нету рядом никого,
кто смог бы душу из оков
без обсуждений и торгов
из адских выдернуть кругов.

и под грехов своих конвоем
на этом страшном поле боя,
поддержки с флангов не достоин,
один, как озверевший воин,

стою, шатаясь, не дыша,
боясь неверный сделать шаг,
и тает солнца жаркий шар,
и возвращается кошмар.

и смерть, как пламенный магнит,
опять меня к себе манит.
и нет того, кто защитит:
ведь я… давным-давно… убит.

и есть никто, и звать никем:
молекула изящной плоти
во всех ролях — царица всем,
и мать, и мачеха, и тётя.

ты не тревожишь никого,
тебя чтоб потревожил кто-то,
и вечно плачешь оттого,
что видеть суть — твоя работа.

ты закрываешься от всех,
себя на сцене выставляя,
другим ты даришь звонкий смех,
себе лишь тишины желая.

и в пустоту твоё окно
который год на мир слезится…
и в дверь не постучит никто,
и даже секс тебе лишь снится…

и вдруг услышав: «Дорогая!
Ведь я всю жизнь тебя искал!», —
в ответ шепнёшь: «Я знаю, знаю…
Но хрен меня ты угадал…»

как выжить в мире, где одни угрозы?
как сохранить беспечности печать
когда ни искренность не ценится, ни слёзы,
когда любовь нельзя бесплатно получать?

как не свернуться в колобок, как не свихнуться,
когда от голода гудит в висках набат?
как можно тишиной не поперхнуться,
когда лишь лютый ветер тебе брат?

как пережить беспомощность, немея,
как отплатить тому, кто помогал,
как улыбаться, денег не имея,
как жизнь свою раскрасить в мадригал?

на все вопросы ласковой улыбкой
мне продиктует пустота простой ответ:
«Вся жизнь твоя была сплошной ошибкой.
Угомонись уже: тебя давно там нет…»