Метка: Любовное

смотрю я на влюблённых с удивлением
и не пойму, как возникают эти пары.
наверное, божественным велением
в сердцах их разгораются пожары?

смотрю я на семейные союзы,
в которых люди наслаждаются друг другом,
в которых славные родятся карапузы,
и не пойму никак, как стать таким супругом…

смотрю порой на стариков уставших
(один ворчит, другой молчит с улыбкой),
за столько лет себя не потерявших:
как удалось им избежать тогда ошибки?

смотрю, и мозг мой сдавливает болью:
мне не понять, как жизнь их связывает вместе.
быть может, я люблю не той любовью
и просто никому не интересен?

я беден, некрасив и стар к тому же…
ловить мне нечего среди людей счастливых:
ведь перед вами я так глупо безоружен,
что прячусь в строчках стихотворных боязливо.

а может быть, придёт пора, и хлынет
свет радости на высохшее сердце,
и расцветёт в безжизненной пустыне
цветок, и ты не сможешь насмотреться?

но с каждым солнечным лучом надежда тает…
и всё длиннее в одинокой келье ночи…
идут года… любви я не встречаю…
и от меня рожать детей никто не хочет…

среди людей я постоянно, но безлюден
мой путь, которому название — НАКАЗАНИЕ.
я виноват, но вряд ли я подсуден:
ведь быть исчадием любви — моё призвание…

сияют честностью опять твои глаза,
но слёзы их давно не увлажняли,
и я теперь поверю им едва ли,
чтоб снова без тебя не замерзать.

пусть я остановиться не успел,
а, может, не сумел остановиться,
когда приблизились друг к другу наши лица
и сердце я подставил под обстрел.

как было радостно тебя боготворить!
с тобой я забывал о детских страхах,
и соль несчастий превращалась в сахар,
и расцветало всё в желании любить.

с тобой я слился, опьяненный красотой,
и без вина и без причин я улыбался,
и бесконечным этот чудный миг казался,
казался воплощенною мечтой…

я бросил пить, побрился, похудел:
мне так хотелось, чтобы ты влюбилась!
и каждой ночью мне улыбка твоя снилась,
и ей в ответ я улыбался и хмелел.

но быстро завершился мой роман:
безжалостнее женщин только звери.
как можно, обманув любви доверие,
над тем смеяться, кто тобою пьян?

как можно над израненным глумиться
и освежёвывать живого человека?
пусть он урод, пусть неудачник, пусть калека,
пусть он ошибся и посмел в тебя влюбиться…

как можно презирать в другом — ЛЮБОВЬ?!
КАК МОЖНО?!..
…бесполезно. всё. напрасно.
я знал, что нелюбимым быть опасно,
но я не думал, что не справлюсь с этим вновь.

***

я промолчу в ответ на все упрёки…
когда мы снова встретимся? — не знаю.
я болен. и душа моя — больная.
мне суждено быть вечно одиноким.

мы обжигаемся, влюбляясь в пустоту,
наполненную жаждой обладания,
и, не услышав вслед ответного признания,
в себе хороним светлую мечту.

мы навыдумываем поводов себе
для самоистязания как роли,
и зашифруемся, и скроем все пароли
от самых главных встреч в своей судьбе.

мы позабудем шум реки и дым костра,
и тот тягуче-сладострастный тихий вечер,
когда мечтали мы с тобой быть вместе вечно,
и долго жить беспечно лет до ста…

ты разлюбила, я потом переболел
обидой, болью, глупостью и гневом.

да будет тот благословенен Небом,
кто в чувства наиграться не успел!..

я сложить хотел бы песню:
просто песню — ни о чём…
может быть, душа воскреснет
и полюбит горячо…

я бы спел о том, что было,
но не вспомнить ничего…
будто музыка застыла
в ранах сердце моего…

припев:

но всё равно не слышишь ты,
когда тебя зову…
и за меня поют мечты,
когда я струны рву,
и боль свою в душе унять
я долго не смогу…
и только чтоб тебя обнять,
я от себя бегу…

я бы спел о том, что знаю,
но не знаю ничего…
только страсть моя шальная
бьёт из детства моего…

я хотел бы этой песней
солнце ослепить,
и ворваться в поднебесье,
чтоб тебя любить…

припев.

и когда меня не станет,
песня пусть живёт,
пусть в каком-то ресторане
кто-то за меня споёт…

ты за столиком услышишь
песню про себя,
и в тоске четверостиший —
то, как я любил тебя…

я снова утоляю жажду пивом,
я снова утомляю рифмой слух,
чтобы забыть о том, как ты красива,
чтобы понять, насколько был я глух.

я каждый раз влюбляюсь, как мальчишка,
и каждый раз до боли, как в кино;
я знаю, что меня немножко слишком
и что пора бы успокоиться давно.

и часто полнолунною порою
себя я очевидностью травлю:
я знаю, что любви ничьей не стою,
и не могу понять, зачем люблю…

кого-то на три буквы посылают
в надежде, что он всё же не уйдёт,
кого-то в страсти слиться умоляют,
а я, по-прежнему, один, как идиот…

«Останься…» — попрошу, на всякий случай,
хотя давно известен мне ответ…

не стоит о взаимности канючить,
когда в глазах читаешь слово «нет».

— «Быть иль не быть?» а вы не охренели?
как можно задавать такой вопрос?
вы обкурились или что-то съели?
в мозгах у вас запор, во рту понос?

— Не умничай давай, поэт-про-заек,
не долбоёбы тут мотают жизни срок…
Не путай шпицев и карельских лаек
и свой фонтан попридержи чуток.

Не знают многие из нас, зачем зависли
на этом полигоне наши души,
зачем нас глупые порою душат мысли,
зачем нам не дают приказ нарушить,

зачем несправедливости так много,
что не понять ни одному на свете,
как страшно жизнь любить, не веря в Бога,
с любовью подставляя плечи плети,

зачем смирением губить веселья радость,
зачем тоской смертельной искупать загулы,
терпеть от тех жестокость, жлобство, гадость,
кому на кладбищах проставлены прогулы,

зачем мы здесь приникли к изголовью
жестокости, предательств и обмана?
— Затем… чтоб мир наполнился любовью,
которая залечит наши раны…

своей улыбкой всё затмишь на свете,
своим теплом расплавишь тишину,
и рассмеешься, как смеются дети,
и я зачем-то вдруг почувствую вину.

— Я не такой, каким могу казаться,
и не из тех, кем стоит дорожить.
Немногие рискнут со мной связаться
без риска расхотеть как раньше жить.

— Я тронута такой саморекламой,
немного смущена и польщена,
поэтому спрошу предельно прямо:
тебе любовница нужна или жена?

и, оборзев вконец на ровном месте,
потребую в ответ простого «да»:
— Давай с тобой побудем просто вместе?
— Давай. А как надолго? — Навсегда.

изнеженна, как роза не ветру,
что в проруби топиться собиралась,
она давно забыла свой маршрут,
она устала, просто заебалась…

измучена вином и коньяком,
давно пощады просит её печень,
а дни летят… летят порожняком,
да и наполнить, по-хорошему, их нечем…

зачем жила? зачем росла? цвела?
зачем шипами близких обижала?
зачем понять так долго не могла,
что жалило её её же жало?..

и вот теперь в гербарии сухом
она покоится, как мумия, навечно…

как часто мы считаем то грехом,
в чём разглядеть не можем человечность…

прошу, мадам, не надо слёз:
слезами горю не поможешь…
пусть жалят нас шипы от роз:
без этих ран любить не сможешь…

когда бесшумно поутру
ты нежно солнцу улыбнёшься,
его лучи печаль сотрут,
и ты опять к себе вернешься…

забудешь всё, что он сказал,
простишь за всё, расправишь крылья…
никто из нас не идеал,
чтоб сказку не испортить былью…

тоски нытьё я успокою.
к потерям мне не привыкать.
начну бесстрастным быть с тобою
и первых встречных целовать.

и дел случайных круг привычный
меня к себе опять вернёт,
и в обесточенности личной
бесчувственность меня спасёт.

и близкий друг в моей улыбке
легко отчаяние прочтёт,
и слог, от слёз солёно-липкий,
свой смысл в рифме обретёт.

из строчек, рвущихся наружу,
потом легко слеплю рассказ
о том, как снова стал ненужен…
одно и то же… столько раз…

уже и силы на пределе,
и облысела голова…
но вместо радостной свирели
опять прощания слова…

ну что ж… в ответ немного грустно
я улыбнусь через плечо…
не так чтоб выжжено, но… пусто…
да всё нормально… ладно, чо…