Метка: Украинское

Из Святослава Вакарчука

Капли крови на пустом конверте
скажут то, что не написано в письме,
на пороге своей мужественной смерти
ты к себе вернешься по весне.

Умирая в искореженной пустыне,
ты увидишь снова отчий дом,
где все ждут тебя, и каша стынет,
и отец тебе читает перед сном.

Первую любовь свою увидишь,
улыбнешься ей, она тебя простит,
и теперь её ты точно не покинешь:
только то, что любим, не болит.

Лишь теперь ты написать захочешь
то, чего при жизни не сказал,
на пороге бездыханной ночи
станешь тем, кем Бог тебя создал.

И душа умоется слезами,
и в последний раз блеснет рассвет,
и в свинце под сердцем вспыхнет пламя,
и почувствуешь, что смерти больше нет…

ты не спеши меня признать своим:
я сам не свой, как ветер-недотрога,
и честен лишь в безмолвии нестрогом,
и верен только тем, кем был любим

ты не груби, поддавшись на упрёк,
не жаль меня, на жалость не поддавшись,
случится так, что мною оказавшись,
ты вдруг поймешь, что пережил свой срок.

ты не тоскуй, меня в себе утратив,
и не блефуй, как незадачливый игрок:
мы, не усвоив драгоценнейший урок,
успеем на своих поминок пати.

никто не проживет нас вместо нас,
не осознав безмерность нашей дури,
но — стоп: в безоблачной лазури
Тот, Кто нас любит, только Тот, Кто Спас,

посмеет нас кивком прогнать из храма,
позволит болью дерзость проучить,
и, улыбаясь, отрезвляя, огорчить:
ведь только Он — недосягаемее равных.

советский герб тебе родной,
но, корчась от стыда и боли,
в стране, уставшей быть страной,
ты вечно как на минном поле.

ты покупаешь только то,
что за бугром носить привыкли,
и наизусть учить готов
артикулы, но не артикли.

в твоих ушах чужая речь,
чужая музыка и песни,
ты дом родной готов поджечь,
чтоб селфи сделать интересней.

ты знаешь всех, кто виноват,
что ты не в Лондоне учился,
что дед не слишком был богат,
что твой отец не так женился,

что бабка дурою была,
что мать не в кошелёк влюбилась,
что замуж не туда пошла,
что ушлой быть не научилась…

конечно, не твоя вина,
что ты не в том краю родился,
что жизнь твоя не так жирна,
чтоб ты страной своей гордился.

но патриотов не ругай:
пусть патриотит их с похмелья.
в самом себе свой рай создай,
сам стань своею самоцелью.

Из Святослава Вакарчука

Седьмое небо низко для тебя,
и по ветру судьбы, себя губя,
ты устремляешься на тот прибрежный след,
в котором рассмотреть стремишься свет.

Но каждый вечер, крылья опустив,
в своей мечте, саму себя забыв,
ты снова улетаешь на восток,
а сердце разбивается в песок.

И снова ты, как прежде, ждешь весну,
чтоб снова обмануть её блесну,
чтоб снова крылья расцарапать в кровь,
чтоб снова потерять свою любовь.

А люди, не способные на чудо,
прикармливают грустью свой рассудок,
и, не пикируя на крошек жалкий пир,
ты гордостью своей спасаешь мир.

Из Святослава Вакарчука

Моей свободы шелуха
о стены жалобно скребется,
но к ней любовь всегда глуха,
и мне ей уступить придётся.

Моей свободы жалкий бред
всё ропщет на свою усталость,
его слепит тот яркий свет,
в котором ты ко мне являлась.

Моя свобода столько лет
меня бесчувствием спасала,
и вот её растаял след,
когда она тебя узнала.

И вот теперь я без неё
наедине вдвоем с тобой:
моей свободы забытьё
оплыло восковой слезой.

И, наконец, себя отдав
не глупости моей, а страсти,
мою любовь в себя впитав,
ты плавишься в небесном счастье…

Из Святослава Вакарчука

как белый день, твоё лицо
дождинки слёз тоской стекают,
ты мне вернуть смогла кольцо,
но счастья дни не отпускают.

меня слепят твои глаза
их блеск мне звёзды затмевает.
и снова свет мутит слеза:
ведь шёпот твой не отпускает.

ты мне казалась лепестком,
что по весне благоухает,
но сон не тает плутовской:
меня твой взгляд не отпускает.

я измождён в твоём плену
я умоляю: отпусти…
я не одну порву струну,
чтоб только дальше не идти…

но ты опять во сне придёшь
и поутру опять растаешь.
не знаю, чем я так хорош,
но ты меня не отпускаешь…

Из Святослава Вакарчука

Моя капризная планета
танцует танго в сентябре,
и, совращая жажду лета,
во снах является ко мне.

Я, в одиночество поверив,
дразню мечтами океан,
а он, безветрен и потерян,
со мной тобою тоже пьян.

На каждый миг земного чуда
так мало звёзд, что не понять,
как сообщаются сосуды,
как сердцем сердце мне обнять.

Когда зачем-то скоротечно
прощается с любовью ночь,
мы на прощание беспечно
никак не разбежимся прочь.

Не отпускай, прошу, сегодня
ни на минуту рук моих:
хочу дышать и жить свободней,
с тобой сливаясь в счастья миг.

Не бійся ти віддати зайве:
тримати зайве небезпечно.
доріг своїх не бійся займань
песть їх з надією сердечно.

Не бійся ти розповідати
безмовністю небесної тиші:
не бійся ти тепер прийняти
все, що вважатиме Всевишній.

Не бійся довіряти іншим:
боязнь — безвір’я початок.
не бійся соковитої вишні:
її кров — любові відпечаток.

Бог дозволяння не вручає:
собою станеш без ліцензій,
і тільки досвід пам’ятає,
як радувати без претензій.

Не бійся тих, хто мало знає,
гідна їх чистота довіри.
і той вершини досягає,
хто Шлях зумів пройти без шкіри.

Не бійся.

Из Святослава Вакарчука

Как больно разминает душу дождь,
сошедший с ликов тихими слезами,
когда с тобой, не рыцарь и не вождь,
я ранним снегом таю вечерами.

Красивой гулкой рябью обо мне
молчат твои ослепнувшие окна:
так только твой любимый Клод Моне
умел людей заставить грустью мокнуть.

И кажется, что ждал меня всегда
твой честный телефонный приговор,
и не вернуть теперь мне никогда
того, что утаить хотел, как вор.

И взгляд, такой далекий и печальный,
заставит выжечь ночью из души
твой шепот слишком сухо-ритуальный
и снова в пепел чувства раскрошить.

Таких, как ты, на свете не бывает.
Таких, как ты, дарует только Бог.
И только Он один, конечно, знает
о том, как я тебя не уберёг…

когда закроется вагона дверь,
я, попрощавшись, не уйду с перрона,
и оглушит разлуки хитрый зверь
щенячьей грусти тихим перезвоном.

я отвлекусь от жалости к себе,
я улыбнусь опять твоим остротам,
я уступлю тебе в своей борьбе,
я наконец-то угадаю, кто ты.

одумавшись, успею не сказать
о том, что разглядел в тебе случайно,
и даже рифмой не смогу связать
твоей свободы призрачную тайну.

а ты, насмешливо потягивая дым,
опять улыбкой упрекнешь меня
в том, что с тобой я говорил с Другим,
в том, что царил, себя тобой храня.

выцеживая ласково бычок,
снимаю кожу в Эльзы океане,
и, опуская сигарет смычок,
опять тону в причудливой нирване.

и снова, солнца пропустив восход,
твой след в своём рассматриваю сердце,
и снова, вспоминая тот приход,
махну рукой, чтоб не захлопнуть дверцу.

і знову, випаровуючись увись,
зітхну над новим розставанням
і на мене ти в небі подивися:
адже життя — суцільне віднімання…

і розкриваючи в мені чарівника,
в твоїй усмішці розцвіла посмішка,
ти став поводирем провідника,
від слова «ми» хлебнувши лишку.

і ніяким «спасибі» не віддати
те, що від тебе я отримав,
цінніше слави, честі, знаті,
те, що мене в мені ти втримав.