Александр Курмачёв
Спустя семь минут после окончания мистерии «Один-за-всех».
спят усталые игрушки,
на окне свеча горит.
по квартирам, как в ракушках,
человечество сопит.
в полнолуние раздумий
пелена туманит сон.
труд закончен, словно умер,
словно кем-то отлучён.
пустота погасит гордость
тем, что написать сумел,
слабость вдруг проявит твёрдость
и навалит новых дел.
и в страницах отстранится
текст, которым долго жил,
и в душе вдруг заискрится:
«Ай-да Сашка! Сукин сын!»
кто-то ждёт чего-то у окошка,
кто-то выключать боится свет,
у кого-то на душе скребутся кошки
в поисках вопроса на ответ.
грустно утром на чужом балконе.
чашка кофе, сигаретный дым.
тонет чья-то страсть в ритмичном стоне…
и стучит вискарь в висках: «Опять один»…
непрозрачна мудрость мироздания,
не дающего самим нам выбрать путь.
одиночество — несложное задание…
справлюсь потихоньку как-нибудь.
спасибо вам, предатели-«друзья».
спасибо тем, кто лихо отвернулся.
ведь не упал я — только спотыкнулся,
я не забыл, я только вспомнил, кто я.
спасибо женщинам, оставившим меня:
вы обесточили во мне всё, что болело.
спасибо, что со мной вы были смело,
спасибо, что я с вами был свинья.
спасибо всем, кому я безразличен:
вы приучили к одиночеству меня:
не обнадёживая лестью, не маня,
меня заставили себе стать симпатичным.
спасибо тем, кто помогал мне опуститься:
без вас мне никогда бы не взлететь.
простите все, с кем не успел проститься,
когда вернулся в жизнь, покинув смерть.
спасибо тем, кого любил я безответно,
за то, что вами не был я любим.
спасибо тем, кто побоялся стать своим,
за то, что понял, что судьба не беспросветна.
спасибо всем, кто стал бездушною стеной,
в которой я искал наивно двери.
спасибо вам за то, что я в вас верил.
спасибо всем, кто больше не со мной.
дождь шумит, не умолкая,
но его никто не слышит,
и печаль его стекает
одиночеством по крышам.
и ведь никому не нужен
этот дождик бесконечный,
раздражают его лужи,
как следы стихов о вечном…
так и я, как бедолага,
строчек вязких хороводом
заливаю души влагой,
лью потоком мыслей воду.
и меня никто не слышит,
вой за ветер принимая,
и мой голос тише, тише,
и слова бесследно тают.
но я знаю, что напрасно
тишина меня тревожит:
дождь идёт, идёт бесстрастно…
не идти-то он не может.
— А как я страдала!
— Как?
(А. П. Чехов «Загадочная натура»)
как же я его любила!
без капризов, не дыша!
макаронами кормила
(иногда была лапша!).
восхищалась, вдохновляла
я его на тяжкий труд,
иногда взаймы давала:
гении так много пьют…
что ж в итоге получила
на любовь свою в ответ
я от этого дебила?
не пришёл он на концерт!
не снести мне оскорбления!
боль под сердцем не унять!
нет страшнее преступления!
но ему ведь наплевать!
он, конечно, извинился
за испорченный концерт,
на который не явился,
звал на оперу в ответ…
извивался, как тарантул,
но крепка моя броня!
грош цена его таланту,
если рядом нет меня!
В час последний жизни этой
всех на пьянку соберу!
Будем квасить до рассвета
перед тем, как я умру.
На востоке солнце брызнет,
по мордам хлестнет лучом,
всех несносней и капризней,
постучится Смерть в мой дом.
«Заходи, пизда тупая!
Не стесняйся, наливай!
Мне прямой билет до рая
бизнес-классом подавай!
Мой багаж — бутылка водки,
вобла, плавленый сырок,
свежая косоворотка
и вчерашний пирожок!
Чо молчишь? Да ты не бойся:
я не трудный пассажир.
За полёт не беспокойся,
облететь успел весь мир!
Побывал я в разных странах,
много разного видал,
много трахал иностранок,
но в раю я не бывал!
Проводницей злобно-лютой
в рай меня сопроводи,
расплачусь с тобой валютой!
Не найду я путь один!
Эй, постой! Куда, кривая?!
Я тебя не отпускал!
Чо ты дерзкая такая?!
Я ведь по тебе скучал!
Без тебя в тоске блаженной
молодость моя прошла,
был на службе я военной,
ты меня там не нашла.
С бандюками-пацанами
скрещивал ножи не раз,
и с ментами временами
жизнь сводила жёстко нас.
Но тебя и там не видел,
страхолюдина с косой.
Может, чем тебя обидел
воздыхатель пьяный твой?
Так не ссы, сейчас исправлю
борзую свою вину:
радость я тебе доставлю
и всю жизнь в тебя воткну!
Будешь сучкою вертеться
на моих шальных годах,
и в твоё вольётся сердце
стон предсмертный на губах!
Охуела? Так по делу:
знала же, за кем пришла!
Выебу тебя умело,
как ебал других шалав!
Всё, прелюдию кончаю.
Раздвигай копыта, блять!
Что ж ты страшная такая?
Как же эту блядь ебать?!.
Смерти дикое зловоние
сковывает мой кураж.
Вот же, блять, судьбы ирония:
не зайти на тот вираж…
Как же быть? Тупую суку
одному не одолеть.
Кто же мне протянет руку —
выебать поможет Смерть?
Тишина вокруг сгустилась,
и гостей не слышен смех…
Смерть устало покривилась:
«Что ж… Еби один за всех»
я сложить хотел бы песню:
просто песню — ни о чём…
может быть, душа воскреснет
и полюбит горячо…
я бы спел о том, что было,
но не вспомнить ничего…
будто музыка застыла
в ранах сердце моего…
припев:
но всё равно не слышишь ты,
когда тебя зову…
и за меня поют мечты,
когда я струны рву,
и боль свою в душе унять
я долго не смогу…
и только чтоб тебя обнять,
я от себя бегу…
я бы спел о том, что знаю,
но не знаю ничего…
только страсть моя шальная
бьёт из детства моего…
я хотел бы этой песней
солнце ослепить,
и ворваться в поднебесье,
чтоб тебя любить…
припев.
и когда меня не станет,
песня пусть живёт,
пусть в каком-то ресторане
кто-то за меня споёт…
ты за столиком услышишь
песню про себя,
и в тоске четверостиший —
то, как я любил тебя…
как часто больно честным быть с собой,
когда всё в прошлом… не болит, не ноет…
когда навязанный потерями покой
не успокаивает нас, а беспокоит…
как тяжело доверие терять
к своим желаниям, надеждам и капризам,
и в неудачах никого не обвинять,
и одиночество считать достойным призом…
как сложно примиряется душа
с безукоснительностью принципа Парето,
когда проскальзывает время не спеша,
не удостаивая нас своим ответом…
как нелегко даётся лёгкость бытия,
свободного от страха и страданий,
когда осознаёшь, что жизнь твоя —
одно из самых щедрых наказаний…
тихо, облачно и влажно.
солнце спряталось за тучи…
страсть кипит тоской бумажной
в сублимации тягучей…
поцелует рифма строчки,
стих насытится размером,
и примчатся буквы к точке,
точно к даме кавалеры…
в завихрении заумном
важно глупость расплодится,
в консонантов плеске шумном
форма лихо разрезвится…
и почудится кому-то,
что постиг он чью-то душу,
что горошек перламутра
сам вдруг вырвался наружу…
но в пьянящей акварели
стихоплётства как обмана
страсти все давно сгорели,
затянулась боль туманом…
ни простокваша, ни сметана,
ни тишина, ни боя гром,
ни уязвимость и ни рана,
ни до того и ни потом…
зашла звезда, но звёзд не видно,
тревожен сумерек покой.
ни радостно и ни обидно,
всё как-то так, хоть волком вой…
для жалоб тоже нет причины,
лишь сердце иногда кольнёт,
и пережитого личины
поманят в пьяный хоровод…
я вспомню этих масок пляску,
я подивлюсь их красотой,
но больше не поверю в сказку,
не ставшую моей мечтой…
всё растеряв, я растерялся
и потерял рассказа нить;
себя сгубив, собой остался,
чтоб попытаться просто быть…
я жил, не ведая сомнений,
и без сомнений я умру,
ни просветлев, ни бросив тени
на чью-то смелую игру…
и этой пустоты урок
я долго не смогу забыть:
не страшно то, что одинок,
а страшно жить и не любить.