Сияют честностью опять твои глаза…

сияют честностью опять твои глаза,
но слёзы их давно не увлажняли,
и я теперь поверю им едва ли,
чтоб снова без тебя не замерзать.

пусть я остановиться не успел,
а, может, не сумел остановиться,
когда приблизились друг к другу наши лица
и сердце я подставил под обстрел.

как было радостно тебя боготворить!
с тобой я забывал о детских страхах,
и соль несчастий превращалась в сахар,
и расцветало всё в желании любить.

с тобой я слился, опьяненный красотой,
и без вина и без причин я улыбался,
и бесконечным этот чудный миг казался,
казался воплощенною мечтой…

я бросил пить, побрился, похудел:
мне так хотелось, чтобы ты влюбилась!
и каждой ночью мне улыбка твоя снилась,
и ей в ответ я улыбался и хмелел.

но быстро завершился мой роман:
безжалостнее женщин только звери.
как можно, обманув любви доверие,
над тем смеяться, кто тобою пьян?

как можно над израненным глумиться
и освежёвывать живого человека?
пусть он урод, пусть неудачник, пусть калека,
пусть он ошибся и посмел в тебя влюбиться…

как можно презирать в другом — ЛЮБОВЬ?!
КАК МОЖНО?!..
…бесполезно. всё. напрасно.
я знал, что нелюбимым быть опасно,
но я не думал, что не справлюсь с этим вновь.

***

я промолчу в ответ на все упрёки…
когда мы снова встретимся? — не знаю.
я болен. и душа моя — больная.
мне суждено быть вечно одиноким.

Я шут, я арлекин, я просто смех…

я шут, я арлекин, я просто смех.
смеяться над собой дано не всем.
я над собой смеюсь один за всех,
и для меня запретных нету тем.

я смехом утоляю жажду жить,
без страха жить немногим по плечу:
и наказать меня нельзя, нельзя казнить:
ведь слишком весело со мною палачу.

я превращу беспомощность в садизм,
предательство — в любовную мечту.
свободу — в глупость, дерзость — в онанизм,
комфорт, достаток, сытость — в пустоту.

но сам я эту роль не выбирал:
мне с этой ролью просто повезло.
и жесткость металлических забрал
крошится о любви моей стекло.

трудней всего в несчастье улыбнуться,
но выбор пал: я не могу иначе.
и шуткам все моим вокруг смеются,
но кто со мной моим слезам поплачет?..

Журчит фонтан хрустальным серебром…

журчит фонтан хрустальным серебром,
и сумерки прохладой нежной дышат,
далёкого веселья шум не слышен,
как будто прожитым весь космос оглушён.

просторно во Вселенной одному:
никто не согревает, не мешает…
одно лишь Солнце нежно утешает
и прячет от меня мою Луну.

природы маленькой частицей я отцвёл
без поражений, без побед, влюблённый в небо…
прикованный к себе, собой я не был:
от этой пытки Бог меня отвёл.

и мой весёлый театральный склад ума
играл со мной всегда, как кот с мышонком;
и, перезрев, я снова стал ребёнком
и завершил с самим собой роман.

я отпустил себя на волю без причины,
не возлюбив, не оскорбившись, не предав.
я не стыжусь того, в чём был неправ:
мужчина прав всегда по праву быть мужчиной.

С улыбкой на губах…

с улыбкой на губах
я быстро постарел,
совсем забыв про страх
и времени предел.

я стал честнее жить,
грубее отвечать,
зачем-то бросил пить
и полюбил молчать.

я перестал мечтать
иметь свой тихий дом
и бросил замечать
вокруг сплошной облом.

я смысл потерял,
судьбы утратил нить,
заметно полинял:
я просто бросил жить.

Мы обжигаемся, влюбляясь в пустоту…

мы обжигаемся, влюбляясь в пустоту,
наполненную жаждой обладания,
и, не услышав вслед ответного признания,
в себе хороним светлую мечту.

мы навыдумываем поводов себе
для самоистязания как роли,
и зашифруемся, и скроем все пароли
от самых главных встреч в своей судьбе.

мы позабудем шум реки и дым костра,
и тот тягуче-сладострастный тихий вечер,
когда мечтали мы с тобой быть вместе вечно,
и долго жить беспечно лет до ста…

ты разлюбила, я потом переболел
обидой, болью, глупостью и гневом.

да будет тот благословенен Небом,
кто в чувства наиграться не успел!..

Лес ночной почти не дышит…

лес ночной почти не дышит,
лишь порог реки шумит,
горы спят под звёздной крышей,
нежно шелестит самшит.

растворяясь в вязкой сказке
вязью строчек, чувств и лет,
по божественной подсказке
нахожу на жизнь ответ.

и снимаются вопросы,
и стихов немеет шум,
и становится всё просто
в многотомных текстах сумм.

и украдкой для порядка
снова раны осмотрю:
где-то в сердце неполадка,
и душа зовёт зарю,

мышцы ноют от простоя,
сам горю, но не согрет,
и не льётся в рот спиртное,
тает дым от сигарет…

листья влажные целует
на рассвете свежесть дня…
к жизни смерть меня ревнует…
значит, влюблена в меня…

Проходит день, закат всё ближе…

проходит день, закат всё ближе,
всё беспричинней тишина,
и многих больше не увижу,
не выпью с ними я вина.

и шуткам старым скучно станет
в ухмылках тех, кто всё решил.
и кто-то нас потом помянет
из тех, кто всех нас пережил.

забыв о тех, кто не ответил
на непоставленный вопрос,
мы обижаемся, как дети,
на Неба слишком строгий спрос.

мы не приснимся никому
в своей циничной простоте,
и лишь немногие поймут,
как мир без нас вдруг опустел.

Приступ

рой демонов летит за мной.
их вой я слышу за спиной.
и не укрыться за стеной,
пронзённой полною луной.

браслеты прошлого на мне,
я предан этой тишине,
в которой, будто бы во сне,
я кровь свою сдаю Луне.

вокруг да около брожу,
но помощи не нахожу
и только ужас навожу
на тех, в чью жизнь порой вхожу.

и никому не рассказать,
как холодна моя кровать,
как утром хочется кричать,
но некого на помощь звать.

я был за краем, и теперь
туда всегда открыта дверь,
и опыт смерти и потерь
со мной как самый верный зверь.

и нету рядом никого,
кто смог бы душу из оков
без обсуждений и торгов
из адских выдернуть кругов.

и под грехов своих конвоем
на этом страшном поле боя,
поддержки с флангов не достоин,
один, как озверевший воин,

стою, шатаясь, не дыша,
боясь неверный сделать шаг,
и тает солнца жаркий шар,
и возвращается кошмар.

и смерть, как пламенный магнит,
опять меня к себе манит.
и нет того, кто защитит:
ведь я… давным-давно… убит.

Спят усталые игрушки…

Спустя семь минут после окончания мистерии «Один-за-всех».

спят усталые игрушки,
на окне свеча горит.
по квартирам, как в ракушках,
человечество сопит.

в полнолуние раздумий
пелена туманит сон.
труд закончен, словно умер,
словно кем-то отлучён.

пустота погасит гордость
тем, что написать сумел,
слабость вдруг проявит твёрдость
и навалит новых дел.

и в страницах отстранится
текст, которым долго жил,
и в душе вдруг заискрится:
«Ай-да Сашка! Сукин сын!»

Кто-то ждёт чего-то у окошка…

кто-то ждёт чего-то у окошка,
кто-то выключать боится свет,
у кого-то на душе скребутся кошки
в поисках вопроса на ответ.

грустно утром на чужом балконе.
чашка кофе, сигаретный дым.
тонет чья-то страсть в ритмичном стоне…
и стучит вискарь в висках: «Опять один»…

непрозрачна мудрость мироздания,
не дающего самим нам выбрать путь.
одиночество — несложное задание…
справлюсь потихоньку как-нибудь.