Метка: Лирическое

кто-то ждёт чего-то у окошка,
кто-то выключать боится свет,
у кого-то на душе скребутся кошки
в поисках вопроса на ответ.

грустно утром на чужом балконе.
чашка кофе, сигаретный дым.
тонет чья-то страсть в ритмичном стоне…
и стучит вискарь в висках: «Опять один»…

непрозрачна мудрость мироздания,
не дающего самим нам выбрать путь.
одиночество — несложное задание…
справлюсь потихоньку как-нибудь.

дождь шумит, не умолкая,
но его никто не слышит,
и печаль его стекает
одиночеством по крышам.

и ведь никому не нужен
этот дождик бесконечный,
раздражают его лужи,
как следы стихов о вечном…

так и я, как бедолага,
строчек вязких хороводом
заливаю души влагой,
лью потоком мыслей воду.

и меня никто не слышит,
вой за ветер принимая,
и мой голос тише, тише,
и слова бесследно тают.

но я знаю, что напрасно
тишина меня тревожит:
дождь идёт, идёт бесстрастно…
не идти-то он не может.

как часто больно честным быть с собой,
когда всё в прошлом… не болит, не ноет…
когда навязанный потерями покой
не успокаивает нас, а беспокоит…

как тяжело доверие терять
к своим желаниям, надеждам и капризам,
и в неудачах никого не обвинять,
и одиночество считать достойным призом…

как сложно примиряется душа
с безукоснительностью принципа Парето,
когда проскальзывает время не спеша,
не удостаивая нас своим ответом…

как нелегко даётся лёгкость бытия,
свободного от страха и страданий,
когда осознаёшь, что жизнь твоя —
одно из самых щедрых наказаний…

тихо, облачно и влажно.
солнце спряталось за тучи…
страсть кипит тоской бумажной
в сублимации тягучей…

поцелует рифма строчки,
стих насытится размером,
и примчатся буквы к точке,
точно к даме кавалеры…

в завихрении заумном
важно глупость расплодится,
в консонантов плеске шумном
форма лихо разрезвится…

и почудится кому-то,
что постиг он чью-то душу,
что горошек перламутра
сам вдруг вырвался наружу…

но в пьянящей акварели
стихоплётства как обмана
страсти все давно сгорели,
затянулась боль туманом…

ни простокваша, ни сметана,
ни тишина, ни боя гром,
ни уязвимость и ни рана,
ни до того и ни потом…

зашла звезда, но звёзд не видно,
тревожен сумерек покой.
ни радостно и ни обидно,
всё как-то так, хоть волком вой…

для жалоб тоже нет причины,
лишь сердце иногда кольнёт,
и пережитого личины
поманят в пьяный хоровод…

я вспомню этих масок пляску,
я подивлюсь их красотой,
но больше не поверю в сказку,
не ставшую моей мечтой…

всё растеряв, я растерялся
и потерял рассказа нить;
себя сгубив, собой остался,
чтоб попытаться просто быть…

я жил, не ведая сомнений,
и без сомнений я умру,
ни просветлев, ни бросив тени
на чью-то смелую игру…

и этой пустоты урок
я долго не смогу забыть:
не страшно то, что одинок,
а страшно жить и не любить.

я выжил, много пережив,
во многих искренне влюблялся,
я часто был нетерпелив
и жадно жизнью наслаждался.

выздоровление души —
в смирения простой рубахе,
в безлюдной тишине глуши,
в слезами окроплённой плахе.

всё с благодарностью принять —
безмерно адская работа,
но без неё нам не понять,
зачем, любя, нас предал кто-то.

нам не постичь в любви к земному
Любви Создателя сияний,
не рассмотреть в улыбке Слова
без бесконечных расставаний,

и в поражений вязкой пытке
так сложно рассмотреть удачу,
когда обобран ты до нитки,
когда трясёт тебя от плача.

лекарство сладким не бывает:
не примешь грамм — вольют канистру.
упорство быстро убивает,
когда Любви ты гасишь искру.

Но в том, в чем был тогда неправ,
себя винить смешно немного:
и пусть суров расплаты нрав,
ведь в этом мире ВСЁ — от Бога.

сурова прошлого цена:
израненность души — расплата.
когда с самим собой война,
на сердце шрамы от заплаток…

— болит? — не очень. — ноет? — сильно.
— зачем? — так надо. — честно? — да.
— не быть тебе уже стерильным…
— а быть любимым? — никогда.

— а жить тогда зачем? — подумай.
— послушай, не еби мне мозг.
— ты сам себя… того… не вздумай!
— да всё в порядке. не вопрос.

— ты не слабак, но, как ребенок,
наивен, искренен и смел…
ты глуп, как маленький телёнок,
и жизнь понять ты не сумел…

— я слишком быстро увлекаюсь?
— погодь, ты не о том, малыш…
— в чужие сны, как смерч, врываюсь..
— ага! и в них, как слон, храпишь…

— так я не создан для блаженства?
— вообще-то… как тебе сказать…
судьба — не брачное агентство…
— да что ж такое, твою мать!

— котён, давай-ка без истерик.
ты жизнь не раз свою губил,
не открывал другим Америк,
когда бухал, торчал, чудил…

ты шёл к себе путём опасным,
усеян трупами тот путь…
ты помогал другим несчастным
от страшных пыток отдохнуть…

ты свою душу рвал на части,
своё тепло другим дарил,
себя сжигал в истошной страсти,
ты как родных чужих любил!

ты видел столько… столько вынес…
гордись хоть тем, что уцелел!
и в том, что знаешь, — самый цимес!
ты сам себя преодолел!

ты столько женщин знал красивых!
таких парней крутых встречал!
из ситуаций щекотливых
всегда изящно выезжал…

в бандитах видел ты мальчишек,
побитых, как и ты, судьбой.
в простых блядях — любви излишек,
в ментах — желание быть собой…

и ради тех, кому ты нужен,
забудь о том, что одинок,
что безразличием простужен,
что неприкаян, как щенок…

и пусть ты дал своей надежде
себя, как лоха, развести:
не будет так, как было прежде,
когда хрустели лопасти…

и пережитого страницу
сумеешь сам перелистнуть…
— свободным стану я, как птица?!
— свободным? от себя? забудь…

терпи, браток: судьба не дура.
терпеть от Бога — это честь.
пусть Неба плющит диктатура,
пусть счастья миг сменяет жесть.

не плачь о том, что жизнь жестока.
гордись лишь тем, что сам создал.
не бойся запотевших стёкол,
а бойся лишь кривых зеркал.

мы никогда не угадаем,
как больно раним мы других,
самокопаний буровая
дырявит самых дорогих…

налей, братан, чтоб отпустило,
чтоб легче было пережить:
перегниёт всё то, что было,
чтоб новой жизни послужить…

и мы с тобой ещё помянем
хмельных ошибок наших дурь,
не потонув в самообмане
надежд, побед, потерь и бурь…

не отпускает нас тревога
о том, что пережить смогли…
но нелюбимых нет у Бога,
и ты от боли не скули…

отпустит всё. пройдёт до срока.
мы знаем оба: это так.
ведь без порока нет пророка…
а кто не верит в нас — мудак.

сарказм мой часто бесит идиотов,
изнеженных коробит мой цинизм,
моя уверенность нервирует задротов,
а внешность вызывает онанизм.

моя судьба с ума сведёт фантастов,
и жизнь моя — угарный сериал:
другим хватило бы годков на полтораста
того, что пережил и повидал.

я с уважением послушаю седого,
я просто так люблю цветы дарить,
но никогда не подпущу я снова
того, кто вздумает учить меня, как жить.

я не стесняюсь, что распущенные бляди
мне верными становятся на раз,
идите на хуй, ослепительные дяди:
уж я-то знаю, кто мужик, кто пидорас.

и даже в мыслях не вернусь обратно
туда, где столько раз играл с огнём.
мои ошибки — как угрей пацанских пятна:
сумеем повзрослеть, когда умрём.

и пусть на мне клейма нема где ставить,
я не люблю ни кур, ни петухов,
но без ошибок жизнь была б скучна ведь,
как истинная святость без грехов.